— Не злись, — миролюбиво заметил Забродов. — Я не собираюсь тебя втягивать, это мое личное дело, просто мне нужно твое небольшое содействие.
— Знаю я, какое это содействие, — ухмыльнулся Сорокин, правда, несколько успокоившись, так как убедился, что ему не придется участвовать в очередной авантюре бывшего инструктора ГРУ.
— Мне нужно вот что. Есть такой армянин — Анзор Кещян. Я хочу, чтобы ты раздобыл мне о нем всю информацию, начиная с любимого цвета носков и заканчивая предпочтениями среди оружия. В общем, ты понял.
«Вечно Забродову мало счастья. Только все наладится, восстановится кое-какой мир, так нет же, опять надо ему нырнуть в это болото и поднять на уши всю Москву», — раздражился Сорокин, уже жалея о том, что пригласил Иллариона отметить их общую победу.
— Не волнуйся, полковник, трупов не будет, — успокоил Забродов. — Ну, что там у тебя в пакете?
Сорокин, открыв дверь кабинета, пропустил вперед Забродова. Илларион осмотрелся.
— Ничего у тебя берлога. Симпатичная, — уважительно сказал он.
— Тюрьма. Самая настоящая. Еще только решеток не хватает на окнах. Я здесь провожу больше трехсот дней в году. Иногда думаю: и на кой черт мне все это надо?
— У тебя богатый жизненный опыт, можешь писать криминальные детективы. Не хуже, чем у Донцовой получится, факт.
Предусмотрительно закрыв дверь, чтобы в разгар задушевного разговора за бутылочкой коньяка кто-нибудь не разрушил идиллическую атмосферу, Сорокин зажег настольную лампу и пододвинул к столу стул, на котором обычно сидел подозреваемый. Затем полковник проворно извлек из пакета две бутылки армянского коньяка, коробку шоколадных конфет, пару шоколадок и гроздь винограда.
— Прямо как в ресторане, — Илларион сел на хлипкий стул, который под ним предательски зашатался. — Он не сломается?
— Это почетное место, — ухмыльнулся Сорокин. — На этом стуле сидят уголовники.
— Спасибо за честь, полковник. Вот уж никогда не думал, что вы хотите пришить мне какое-нибудь дело. Ведомства, понятно, что конкурирующие, но есть же и моральные принципы…
— Принципы, понятия, — проворчал Сорокин, разливая по стаканам коньяк. — У блатных свои понятия, у нас другие. Каждый человек вообще живет по своим понятиям.
— Я вот ломаю все голову, по каким это понятиям живут Орбели и Коротков? Неужели хотят узурпировать власть? Если они подомнут Москву, то через пару лет вся Россия ляжет под армянской мафией. Москва — это сердце страны. Они знали куда бить…
— Илларион, — болезненно поморщился полковник. — Только давай без этого… Я уже целый месяц живу с этими азерами и армянами. Во снах они мне снятся. Я сыт по горло их разборками. Все закончилось, и об этом можно забыть.
Сорокин искренне не понимал Забродова, который, как непослушный ребенок, всюду лез и все хотел узнать. Полковник уже давно уяснил, что иногда многие неприятности предотвращает отсутствие прыти. Не лезь в дела высших эшелонов власти, и тогда твоя жизнь не превратится в регулярный кошмар. Но нет же, всякий раз найдется какой-нибудь супермен, вроде Забродова, которому нужно все разузнать и до всего докопаться.
Выпив по первому стакану коньяку, приятели разговорились и начали вспоминать прошлое, в частности, кто где служил, и какие были курьезы. После второго стакана закурили, и по кабинету пошел сизый дым. Забродов прихватил с собой карты для интеллектуальной игры в преферанс. Сорокин спьяну предложил играть на деньги.
— А еще мент, — пожурил Сорокина захмелевший Забродов. — Ты же должен понимать, что со мной азартные игры до добра не доводят. Я не люблю проигрывать.
— Я сотрудник милиции, — защищался полковник. — Ты не имеешь права применять ко мне физическое воздействие.
— Да какое тут воздействие. Раз подзатыльник дам и все.
Игра в карты сопровождалась нецензурной бранью полковника, потому что он крупно проигрывал. Илларион хитро улыбался и делал неожиданные ходы.
— Не переживай, Сорокин, — утешал Забродов, — не везет в картах — повезет в любви.
— Мне уже повезло, — буркнул Сорокин. — В двойном размере. Жена и теща. Такие волчары, что хоть в лесу в хижине живи.
— Тещу приструнить надо, — резонно заметил Забродов, сделав большой глоток коньяку. — Показать ей, кто в доме хозяин. Это же абсурд! Ты — полковник милиции, а боишься собственной тещи.
