«Никогда бы не подумал, что генерал-лейтенант Прохоренко из своего же ведомства будет вставлять мне палки в колеса. Но что делать с этими деньгами? — Сорокин задумчиво посмотрел в окно. — Пока я держу этот пакет, у меня есть пускай мизерные, но все-таки шансы раскрыть это убийство. Как только я его отдам, то все концы в воду. К тому же Прохоренко непрозрачно намекнул, что я должен воздержаться от следственных действий с тем, кто придет за чемоданом. И я уверен, что за этим чемоданом придет или сам однорукий, что маловероятно, а, скорее всего, его посыльный, и что эти деньги не предназначены для каких-то честных целей. И все как обычно: я выхожу на самое интересное, но ничего не могу сделать. Против генерала я однозначно не попру: сразу же автоматически потеряю работу, уйду отсюда с позором и без пенсии к теще и жене».
Закрыв глаза, Сорокин бессильно вздохнул. Едва он прислонился к спинке кресла, как его тут же потянуло в сон. В затуманенном сознании, уставшем от длительной монотонной работы, калейдоскопом проносились разработанные версии и просто предположения, сталкиваясь друг с другом. Сорокин уже почти отключился, как зазвонил его мобильный телефон. Он всполошился и судорожно полез в карман, мысленно обругивая человека, который испортил его тихое и мирное счастье — мимолетный сон.
— Я-то думал, ты работаешь, — присвистнул Забродов. — А у тебя голос, как у сонной мухи. Небось ночью опять выпивал? Я тебе много раз говорил, что гораздо безопаснее и полезнее для здоровья увлекаться книгами, чем коньяком.
— Ну тебя к черту, Илларион. Тебе вечно одни шутки-прибаутки. У меня тут дел выше крыши, а ты звонишь поюморить.
— Ладно, полковник, не обижайся. У меня тут есть сведения, за которые ты отдашь и дачу, и жену с любимой тещей.
— Тещу хоть сейчас, — предложил Сорокин. — С доставкой на дом в упаковке из-под холодильника. По старой дружбе сбагрю тебе бесплатно, только, чур, назад не возвращать.
— Шутишь, Сорокин. Из меня не получится такого хорошего зятя, как из тебя. Теща от меня сбежит на следующий день. Надо встретиться и переговорить.
— Переговорить? — Сорокин посмотрел на часы, удивившись, что уже обед, когда десять минут назад еще, казалось, было утро. Может, он не заметил, как отключился и проспал несколько часов? Все настолько перемешалось в голове Сорокина, что он с трудом ориентировался: — У меня скоро обед, заходи ко мне. Я бы с радостью дернул куда-нибудь, но не могу, начальство скальп снимет. Я, Илларион, в таких тисках, что башка скоро лопнет, — невесело сообщил Сорокин.
— Дождись моего приезда, — посоветовал Илларион. — А там можешь и в тиски, и из окна прыгнуть.
— Тьфу ты! Дурак! — рассердился полковник и завершил вызов.
Долго ждать Забродова не пришлось, он, как обычно, звонил в своем стиле. Небось стоял где-нибудь под окнами МУРа и звонил, ничем иным его столь быстрое появление объяснить было невозможно.
Сорокин сразу определил, что уж больно веселое лицо у Забродова, словно он выпил единолично бутылку коньяка или, чего доброго, выкурил парочку косяков какой-нибудь дури.
— Что за младенческая радость? — не преминул выразить свое возмущение полковник. Его припекает со всех сторон, а этот пенсионер, видите ли, весело насвистывает, когда над полковником сгустились тучи.
— Радость человека на пенсии, — отшутился Илларион, взглядом оценивая заваленный папками с документами и черновиками рабочий стол Сорокина. — Ты, я смотрю, уже с ума сходишь среди своих бумажек.
— Предложи что-нибудь лучшее, — огрызнулся полковник. — Им эти бумажки гораздо важнее раскрытых дел.
— Я с лучшим и пришел, — гордо заявил Забродов. — Такого ни в одном кабинете не добудешь. Короче, у меня есть сведения по убийствам на рынке. И даже имена тех, кто это сделал.
Сорокин чуть ли не подпрыгнул на месте. Забродов так шутит, издевается или все-таки говорит желанную правду?
— Ну, — чуть ли не потребовал Сорокин. — Говори.
— Не ну, а есть одно но, — остановил его Илларион. — Я пообещал, что двоих ребят ты выпустишь под подписку о невыезде. Я имею в виду тех азеров, что устроили скотобойню на стройке…
