Констебль свернул в переулок и остановил двуколку возле здания, больше напоминающего продуктовую лавку, хотя вывеска утверждала, что это полицейский участок.
– Без толку вам таскаться вслед за мной, – заметил констебль. – Лучше не тратьте время даром и сразу отправляйтесь за адвокатом.
– Но мне нужно поговорить с женой!
Из дверей вышел сержант:
– Что за шум?
– У вас моя жена! Кэтлин О’Брайен!
– Та воровка-ирландка? Ошибаетесь, здесь ее нет.
– Значит, ее отпустили?
– Значит, у нас нет места, чтобы держать ее в участке. Час назад вашу жену вместе с парой других грабителей отправили в Лондон.
– В Лондон?
– В Ньюгейтскую тюрьму. И попробуйте здесь еще пошуметь – увидите, что с вами будет.
– Господи помилуй, в Ньюгейтскую тюрьму. – На мгновение отец остолбенел от горя. Собравшись с духом, он спросил: – Где мне найти этого Барбриджа?
– Если будете досаждать свидетелю, мигом сами отправитесь в Ньюгейт вслед за женушкой.
Отец побежал по улице, спрашивая дорогу у прохожих:
– Где бельевая лавка Барбриджа? Подскажите, как мне найти…
Люди в испуге шарахались от него.
– Второй переулок направо, – буркнул какой-то мужчина, лишь бы избавиться от назойливого приставалы.
У Колина гудели ноги от долгого бега. Но ему каким-то образом все же удавалось не упускать из виду пробирающегося сквозь толпу отца. Наконец тот ворвался в лавку, где на витрине были выставлены сорочки, носовые платки и скатерти.
Войдя следом, Колин услышал, как отец говорит круглолицему мужчине с густыми бровями, стоявшему за прилавком:
– Моя жена вчера собиралась продать вам три вязаные кофты.
– Мне они были не нужны, – ответил Барбридж.
– Мы живем в Хелмси-Филд, в четырех милях к северу отсюда, – объяснил отец Колина. – Одна из наших соседок говорила, что вы ее брат.
– Не понимаю, к чему вы клоните.
– Ваша сестра посоветовала жене прийти к вам. Сказала, вы с удовольствием купите кофты, которые связала моя жена.
– Возможно, моей сестре они показались особенными, но до моих требований они недотягивают. Я сказал вашей жене, что не возьму их, а потом заметил, как она тайком сунула сорочку к себе в корзину.
– Нет! Кэтлин не могла такого сделать.
– А вот и да. Я видел собственными глазами.
– Вы ошиблись!
Дверь открылась, и в лавку вошел тот самый констебль, вслед за которым Колин с отцом прибежали в Сент-Джонс-Вуд. Он сразу же потянулся к висевшей на поясе дубинке:
– Что тут у вас происходит?
– Этот ирландец назвал меня лжецом.
– Неправда! Не говорил я такого! Только сказал, что произошла ошибка!
– На вашем месте я бы не приставал к человеку, которого обокрала ваша жена, – предупредил констебль.
– Он распугает мне всех покупателей, – пожаловался Барбридж.
– Отправляйтесь лучше в Ньюгейтскую тюрьму и попытайтесь помочь жене, – посоветовал констебль. – Или придется вас отправить туда другим способом.
Отец Колина в отчаянии посмотрел на хозяина лавки и полицейского, затем развернулся и выбежал на улицу.
Колин выскочил следом. Они добрались до большой дороги и влились в грохочущий поток повозок и телег, лошадей и коров, непрерывно пополнявшийся из каждого переулка. Шум и пыль обрушились на них с такой силой, что даже при желании вернуться обратно в деревню им не удалось бы выбраться из толчеи. Мальчику казалось, будто он очутился в бурной реке, которая течет к обрыву, только вместо брызг воды вдалеке над Лондоном висела густая бурая пелена смога.
Все потрясенно слушали сбивчивый доклад Беккера. Полицейские фонари то и дело выхватывали из темноты застывшие от ужаса лица.
– Захлебнулась… молоком? – Комиссар Мэйн обернулся к Де Квинси. – Но это же бессмыслица. Кому в здравом уме придет в голову…
– Здесь есть совершенно четкий смысл, – возразил Де Квинси. – Убийца прекрасно сознавал, что делает, и находился в здравом уме, по крайней мере с точки зрения закона.
– Но такое под силу только чудовищу.
– Или тому, кто считает чудовищами жертв. Очевидно, убийца полагает свою жестокость справедливой. Что вам приходит в голову при слове «молоко», комиссар?
– Поскольку мы сейчас в церкви, – быстро нашелся Мэйн, – я вспоминаю строки из Библии: «в землю, где течет молоко и мед»
