– Машину прислать?
– Пока еще есть ноги. Буду у вас через час-полтора.
– Будь, – говорит Стась. – Жду.
Я вешаю трубку и ловлю на себе взгляд Лены.
– Из Москвы они ничего не имеют? – спрашивает она.
– Сами туда сегодня позвоним, – как можно спокойнее отвечаю я.
Я не могу сказать Лене то, что узнал вчера ночью от дежурного, уж лучше я буду пока волноваться один.
В этот момент раздается деликатный стук в дверь. Я удаляюсь. Пришел Гога. Некоторое время я слышу журчанье и мурлыканье его голоса в гостиной и веселое щебетание Лены. Никаких других звуков я не улавливаю, Гога, видимо, ведет себя вполне прилично. Потом Лена открывает дверь и громко говорит мне:
– Виталий, зайди к нам, пожалуйста. Гога тебе что-то хочет сказать.
Лениво потягиваясь, словно меня разбудили или оторвали от какого-то дела, я захожу в кабинет. Гога поднимается с кресла мне навстречу. Теперь я могу разглядеть его как следует при дневном свете.
Он худощав и высок, хотя и заметно ниже меня, у него тонкое смуглое лицо, резко очерченный рот, густые брови и черные, зачесанные назад длинные волосы чуть не до плеч, широкие бакенбарды наползают на загорелые щеки. Одет он, как и вчера, в узкие брюки и пеструю рубашку. Но сегодня наряд его дополняет синяя джинсовая курточка с металлическими пуговицами, изящно подчеркивающая тонкость его талии и ширину плеч. Ничего не скажешь, красивый парень. Но в черных выпуклых глазах Гоги я улавливаю какую-то суетливость и неуверенность, хотя движения его весьма развязны. Словом, рыбешка он действительно мелкая, и, наверное, мало кто с ним считается.
– Салютик! – говорит Гога и нарочито крепко жмет мне руку. – Слушай меня. Одесса встречает тебя аплодисментами. И где ты ту Галю подцепил, мальчик нежный, кудрявый, влюбленный, а? Интересно знать.
– Была выставлена в комиссионном магазине, – самодовольно объявляю я. – А что? Такой красотки я в Одессе больше не встречал!
– Ха! – Гога хлопает себя по обтянутым бедрам. – Нет, ты просто деформированный! Или перегретый! Слушай меня. Ты бросаешь не на ту даму. Это тебе говорит Гога. Понятно? И пока не поздно, кончай. Я тебя умоляю.
– Это еще почему?
– Галка мечена. Понял меня?
Я вполне искренне отвечаю:
– Ничего не понял. Объясни, пожалуйста.
– Колоссально! Он ничего не понял, вы слышите? Ну так слушай меня здесь. Говорю исключительно ради твоей сестрицы, – Гога бросает на Лену выразительный, полный огня взгляд. – Чтобы она потом не плакала по брату. Мне это будет больно.
– Ладно. Выкладывай дальше, – тороплю его я.
– Так вот, чтоб ты знал, – Гога делает таинственное лицо и понижает голос. – Галка имела одну исключительную связь. Солидный дядя. Тысячи имел. Я его видел. Ну!.. Говорят, это ради него она Гришку-ударника бросила. Мужа. А потом сама получила вывих. И решила красиво мстить. Эта курочка безмозглая.
– Ну знаешь…
– Увянь. Я еще не кончил, – важно перебивает меня Гога. – К ней недавно прилетел один неполноценный из России. Ее новый кадр. А потом этот персонаж, говорят, сыграл на два метра под землю. И Галке сейчас тоже будут делать плохую жизнь. Чтоб мне пропасть, если нет. Усек? «Не за то хватаетесь, графиня».
– А за что она схватилась?
– Золото, – загадочно отвечает Гога.
Я чувствую, что дальше он уже ничего не знает.
В управлении Стась встречает нас шумно и радостно. Маленькие глазки на его круглом лице хитро блестят, а полная невысокая фигура словно налита ртутью и ни минуты не может пребывать в покое.
Здесь же и Лева. Он, как всегда, скромен и молчалив, сидит в стороне, на диване, и перебирает какие-то бумаги. Нам он дружески кивает, но в больших глазах его я улавливаю непонятное беспокойство.
– Привет, привет, – оживленно говорит Стась. – А мы вам приготовили роскошные новости. Как опала, сестричка? – обращается он к Лене и смотрит на нее почему-то с сочувствием. – Глазки у тебя какие-то покрасневшие.
И тут я тоже замечаю, что Лена выглядит усталой и словно невыспавшейся. Недавняя веселость как-то незаметно стерлась с ее лица, а в глазах появилось беспокойство и нетерпение. Странно. Ведь я ей еще ничего не сказал об Игоре. Значит, беспокойство вызвано чем-то еще.
