– Тебе здесь нравится? – спрашивает Галя.
– Очень, – говорю я. – Хотя… не все.
– А что не нравится?
– Например, тот парень, который хотел с тобой посекретничать.
Галя улыбается.
– Уже ревнуешь?
– Немного.
– Не надо. Это, милый, не тот случай. Это… Ай, не говори мне о Сенечке. Не хочу его даже видеть.
– Зато Сенечке, кажется, хочется.
– Расхочется…
Галино лицо становится неожиданно злым и озабоченным. Такой я ее еще не видел. Впрочем, она тут же спохватывается и снова улыбается.
– Не болит? – ласково опрашивает она и проводит рукой по моей щеке.
Да, ей легко вскружить голову любому парню, и если она его потом бросит, он будет так же смотреть на соперника, как этот Сенечка на меня. А может быть, тут дело серьезнее?
Поздно вечером мы уходим из интерклуба. Галя выводит меня через какую-то незаметную дверь во двор.
– Это еще зачем? – удивляюсь я.
– Тебе что, нужны лишние встречи? – насмешливо спрашивает она. – Или ты думаешь, тебе будут платить за каждый синяк?
Мы долго идем по пустынным полутемным улицам. Галя живет далеко, по пути к Большому Фонтану, в маленьком деревянном домишке. Около калитки мы прощаемся.
Я пытаюсь Галю обнять, но она неожиданно вывертывается и строго говорит:
– Не трогай. Потом. Сейчас у меня большое горе. Я потеряла любимого человека.
– Он тебя бросил? – с негодованием спрашиваю я.
– Нет. Его… убили. Или такого не может быть, думаешь? Так вот, может. – и тихо, даже как-то задумчиво добавляет. – И меня… могут.
Она вдруг хватает меня за руку, прижимается ко мне и лихорадочно шепчет:
– Ты меня не оставишь?.. Ну неделю хотя бы не оставишь?.. Ну поклянись!..
В гостиницу я возвращаюсь совсем поздно.
По дороге я еще захожу в управление и связываюсь с Москвой.
Наш дежурный мне сообщает:
– Получена шифровка из Пунежа. Откаленко нашелся. Жив. А его объект уехал к вам в Одессу. Так что учтите.
– Что случилось с Откаленко?!
– Наделал глупости. Поспешил. Погорячился. Завтра получите подробное сообщение. Пока все.
Утром Лена говорит:
– Ко мне сейчас зайдет Гога. Побудь в кабинете, ладно?
Я улыбаюсь.
– Ты, кажется, боишься своего страстного поклонника?
Лена в ответ презрительно пожимает плечами.
– Я, к твоему сведению, умею не только танцевать. Пусть попробует…
– Он попробует, будь уверена. Это тот еще мальчик.
– Тем хуже для него.
– И для нас. Если ты его сильно обидишь.
– Постараюсь его вообще не обидеть. И ты мне нужен вовсе не для того, чтобы вступаться за меня.
– А для чего же?
– Понимаешь, – задумчиво говорит Лена, глядя в окно. – Вчера, когда мы шли из интерклуба, он сказал одну странную фразу: «Пусть твой братик держится подальше от этой девки, а то ему могут ой как нехорошо сделать». Я к нему пристала, чтобы он сказал точнее, а он ни за что. «Скажу, – говорит, – только ему самому. Не женское это дело». Страшную важность, понимаешь, на себя напустил.
– И конечно, лез целоваться? – чуть-чуть даже ревниво спрашиваю я.
– А ты сам не лез к Гале? – смеется Лена.
– Попробовал, – признаюсь я. – И вот что из этого получилось…
Я рассказываю о своем странном разговоре с Галей у калитки ее домика.
– Она явно кого-то боится, – в заключение говорю я. – И скорей всего тех, кто убил ее возлюбленного. Видимо, этого самого Клячко. И тут замешан Зурих. Так что твой Гога может нас вывести на чей-то след или хоть дать какой-то намек на него. И за то спасибо.
Лена качает головой.
– Вряд ли. Он действительно малявка и питается слухами. Но поговорить тебе с ним все-таки надо.
– Да, конечно, – соглашаюсь я.
В это время звонит телефон. Я снимаю трубку и узнаю лукавый голос Стася:
– Братик? Привет! Как почивали?
– Отлично. Привет, Стась.
У нас с этим майором установились удивительно простые и дружеские отношения. Вот это, я понимаю, начальник.
– Надеюсь, вас пока никто не обидел в Одессе? – интересуется Стась. – Вернее, тебя. Насчет сестренки я в курсе.
– Меня попробовали. Но обидел, кажется, я. И серьезно. Наверное, даже попало в сводку.
– Да? – настораживается Стась. – Уж не трех ли джентльменов на Греческой?
– Возможно. Я еще плохо знаю вашу географию. Приду, доложу во всех подробностях.
