Далее в сообщении шли приметы Горохова. В конце указывалось, что следует учесть возможность его появления в Одессе, и высказывалось предположение, что он ищет встречи с Зурихом.
Отдельно была приложена справка о давней судимости Зуриха за крупные хищения в строительных организациях Куйбышева, где он длительное время работал. А также справка о судимостях Горохова и местах отбывания им наказаний. Из этих справок следовало, что Зурих и Горохов некоторое время находились в одной и той же колонии.
Стась наконец кончает читать.
Я смотрю на Лену. Она сидит все так же неподвижно, в напряженной позе, вцепившись длинными пальцами в подлокотники кресла. Губа у нее сейчас закушена, и прищурились глаза, словно от дыма.
Стась отрывается от бумаг и с тревогой спрашивает:
– Что с тобой, сестричка? Капитан Откаленко – это не муж твой, часом?
Ох уж эти ребята из розыска, от них невозможно ничего скрыть.
– Нет, – хрипло отвечает Лена и отводит глаза.
Потом вынимает из кармана брюк сигареты и закуривает. Чтобы вынуть пачку, она вытягивает ногу и откидывается на спинку кресла, и мы невольно следим за ее движениями.
Стась переводит взгляд на меня, и я нетерпеливо отвечаю на его немой вопрос:
– Да нет же, нет, – и, помолчав, добавляю уже другим тоном: – Откаленко друг мой… и ее.
Но удивительный Стась, кажется, все понимает. Впрочем, и Лева тоже. Черные его глаза сочувственно смотрят на Лену. Эти люди прекрасно знают, что такое потери, риск и опасность в нашей работе. Чуткость их, мне кажется, сродни той, что была у солдат на фронте, которых тоже ждали женщины, иной раз совсем близко и тоже под огнем.
А Стась уже хмурится и отрывисто говорит:
– Ладно. Отставить. Повторяю приметы этого Горохова. Слушайте.
Он читает на этот раз совсем медленно. А я пытаюсь представить себе по «словесному портрету» облик этого бандита.
– Ну а теперь, – говорит Стась, – сообщение номер два. Москва передала из Саратова, от Рогозина. Некий Николов… ты, кажется, должен его знать, – Стась кивает мне (господи, мне ли не знать Николова!), – так вот, Николов, – повторяет Стась, – получил письмо от Зуриха из Москвы. И этот самый господин просит Николова не писать ему по одесскому адресу, который он ему дал. Этого адреса, мол, больше не существует. А писать все в ту же счастливую Одессу, но на почтамт, до востребования. Вот так, родные, и никак иначе. Вы все чувствуете?
– Чувствуем, чувствуем, – откликаюсь я за всех, потому что Лева молчит, и Лена тоже. – Видно, Зурих окончательно порвал с Галей, если… если только мысленно уже ее не похоронил.
– Возможно и такое, – кивает Стась. – Господин, по всему видать, решительный.
– К тому же она его на золотишке попыталась нагреть, – добавляю я. – Не на чем-нибудь.
– Именно, – Стась снова кивает. – Но еще, братец ты мой, это означает, что Зурих в Одессе.
– Или скоро приедет.
– Нет, он в Одессе, – упрямо повторяет Стась и даже прихлопывает кулаком по столу. – У меня чутье на этих шакалов. Правда, Левушка? Ты что-то хочешь сказать или нет?
– Ага, – говорит Лева. – Хочу. Мы имеем в гости еще одного бандита, слава богу. И он непременно появится в том самом месте. Куда ему еще деться?
– Точно, Левушка. Там надо будет серьезно поработать, если я тебя правильно понял.
– Да что это за место? Скажите наконец, – прошу я.
– Главный там Левушка, – усмехается Стась. – Ты не думай, пожалуйста, что он всегда такой тихий. Он всюду такой, какой надо. Правда, Левушка? И все это его идея, роскошная идея. Увидишь сам.
– Это место, – скромно замечает Лева, – среди воров и прочей дряни называется не как-нибудь, а «у господа бога за пазухой». Шикарное место. Покажем.
– Ладно, – говорю я. – Наведаемся туда завтра, если нет возражений. Сегодня у меня свидание с Галочкой. Я сказал ей, что еле дождусь вечера. А до этого у нас есть еще одно деликатное дельце.
Далеко за Молдаванкой, во дворе одного из новых домов разместилось нужное нам строительное управление, сокращенно СУ. Мы с Леной долго бродим по улицам, пока его находим.
Всю дорогу мы молчим, ограничиваясь рассеянными «да» и «нет» или короткими расспросами прохожих. Я неотступно думаю об Игоре, и Лена тоже, в этом я уверен. Как он мог допустить такой страшный промах? Как мог так неосмотрительно поступить? И это Игорь, всегда хладнокровный, расчетливый, осторожный. Почему он так спешил? Хотел побыстрее вернуться в Москву, ко всем своим неприятностям, что ли? Нет, он, конечно, рвался к Лене, он не знал, что она уехала со мной, он думал, что она его ждет. Впрочем, дело скорей всего не в этом. А в том, что у него просто сдали нервы, он издерган до предела всеми последними событиями. Эх, если бы я был рядом с ним… Как он там теперь, в больнице, один?..
