Постепенно у солдат образовалась своя клиентура, а во дворах, где немцы стояли постоем, они наладили производство браги. Кроме того, в избах кружечного двора те же солдаты затевали игру «в зернь» (кости), что было строжайше запрещено. Микифор Прохоров, как человек ответственный за порядок в кружале, обратился к майору с просьбой пресечь незаконную игру и торговлю его людей. Но Цей проигнорировал его заявление. Тогда Микифор и его подчиненные «учали сбивать их с государева кружечного двора». Кроме того, кружечный голова, по должности своей имевший право проводить обыски для обнаружения «незаконного вина» и производить «выемки» такого товара, провел несколько реквизиций на дворах, где стояли немецкие солдаты, чем вызвал среди них огромное недовольство. Солдаты такого обращения с собой терпеть не желали; 6 декабря 1653 года, в очередной раз повздорив со служителями кружечного двора, они учинили в кабацких избах погром. Переломав столы, прилавки, посуду, разлив напитки и вытащив на улицу целовальников, они стали их избивать дубьем, а кроме того, пытались завладеть кабацкой казной. Микифор и его люди побитых с Кружечного двора понесли прямо на двор к воеводе, но воевода их слушать не стал, сказав, что наемниками не командует, и направил их к майору Цею. На этом круг замкнулся.
А на следующий день Цей выставил перед кружечным двором круглосуточные посты. Солдаты не пропускали тех, кто шел в кабак, чтобы купить вина, но при этом продавали вино тут же, на посту, сами. Майор же во главе отряда человек в пятьдесят, с барабанным боем, при мушкетах и пиках, с развернутыми знаменами, хотя бы раз в день появлялся у кружечного двора — «не весть для какой надобности, пугая питухов», как писал в своем донесении Прохоров. При виде марширующих солдат жители Коломны бежали от кружечного двора прочь. Тех же, кто все-таки каким-то образом покупал вино у Прохорова, солдаты отлавливали, вино отнимали и выливали, а самих «питухов» били почем зря.
За Микифором Прохоровым и его людьми шла настоящая охота. Они теперь ходили только большой компанией, чтобы в случае чего отбиться. Когда шли по утрам отпирать кружечный двор или возвращались вечером по домам, вслед им сыпались солдатские угрозы. От всего этого торговля вином пришла в большой упадок, и, понимая, что с него спросится, Микифор написал челобитную царю Алексею Михайловичу, в которой изложил все вышеописанное. Челобитная дошла «куда следовало», и царь распорядился разобраться в этом деле своему боярину Илье Даниловичу Милославскому, который ведал дела Иноземного приказа. Но видимо, майор Андрей Цей был лихой и заслуженный вояка, поскольку после челобитной, столь подробно описывающей все его беззакония, была ему прислана из Иноземного приказа только бумага увещевательного характера. В ней майор назывался «ведомым винопродавцем» и указывалось, что это «не гораздо», а кроме того, содержался призыв: «Как к тебе сия память придет, ты впредь так не делай, смотри и товарищам своим, начальным людям, заказ учини накрепко, чтобы они по тому же смотрели и того береглись. Чтобы солдаты, будучи на Коломне, жили смирно и бережно, воровства от них коломенским посадским и всякого чинов людям не было, и сами б они меж собой не дрались, и жили мирно».
На Цея увещевания, однако, не подействовали. Через год, в январе 1654 года, пришла в Москву новая жалоба, но уже не от торговцев. «Били челом Государю» архимандрит коломенского Спасского монастыря Иона с братией, соборный протопоп Василий Ефремов с братиею же, поповский староста Леонтий Матвеев, а с ними и все попы и диаконы городские и загородские, коломенские стрельцы и пушкари, городовые воротники, староста посадских людей Пимен Комуралов и все посадские люди. Жаловались они всем этим собранием «на майора Андрея Романова сына Цея со товарищи, солдатского строю начальных людей», и их подчиненных, которые, оставив виноторговлю, принялись теперь ходить на торги, отнимать у купцов товары и открыто грабить на улицах. По ночам наемники являлись к должностным лицам, которые отвечали за сбор казенных пошлин и иных денежных сборов, целовальникам и просто зажиточным людям. Их отводили на двор к майору, запирали в подклет, там били и мучили, требовали с них денег. Дело дошло до того, что по воскресеньям и праздникам люди стали бояться ходить в храмы, поскольку их могли подкараулить по дороге солдаты, фактически овладевшие городом. Наемники перегородили все улицы, и, проходя через эти посты, никто не был уверен, что его не уволокут в палаческий подклет и не изуродуют. Кроме того, не без основания опасаясь возможного нападения горожан, солдаты ночи напролет жгли костры, освещая улицы, и пожгли все запасы дров, так что цены на них выросли невероятно и дрова той зимой в Коломне стали стоить дороже хлеба. Многие не могли себе позволить топить печь и отчаянно мерзли в лютую стужу в нетопленых избах.
