Индивид и социум на средневековом Западе - страница 167

Далее в проповеди «О пяти фунтах» идет речь о новых и незаконных поборах и пошлинах. Бертольд призывает не взимать их, под угрозой гибели души тех, кто их установил. Судьи обязаны справедливо отправлять свою должность, одинаково, по праву судить бедных и богатых, своих и чужих, соотечественников и родственников, не взыскивая ничего сверх законного штрафа. Вслед за предостережениями против взяток и иных поборов следует совет: те, кто не судит справедливо, пусть лучше откажутся от своих должностей, ибо, по Божьему слову, «лучше тебе с одним глазом войти в Царство Небесное, нежели с обоими глазами – в ад». Многие тысячи брошены Господом в ад, ибо не возвратили Ему дарованного им «таланта».

Но существуют занятия, которые «должностью», т. е. Богом установленным призванием, не являются, – это ростовщичество, перекупка, обман и воровство. Бертольд рисует широкую панораму лжи, мошенничества, вымогательств, недобросовестного отношения к труду и исполняемой должности. Наряду с общей установкой, характерной для всякого моралиста, – видеть в жизни преимущественно изнанку и бичевать пороки – здесь можно предположить и выражение кризиса, усугубившегося в период «междуцарствия» в Империи, когда произвол и беззаконие действительно получили широкий размах.

Итак, если первый дар Бога человеку – его персона, обладающая свободой воли, то второй дар есть не что иное, как социальная функция индивида, его сословное и профессиональное призвание. Человек не выбирает служения по собственной воле и не должен помышлять о перемене профессии или о переходе из своего социального разряда в другой, ибо в каждой «должности» он обязан выполнять предначертание Бога. Персона, в понимании Бертольда Регенсбургского, представляет собой социально определенную личность. Качества личности теснейшим образом координированы с ее принадлежностью к классу, сословию, общественной группе. Нет «абстрактного человека», как он предполагался термином «persona» в богословских и юридических текстах, но существует множество социальных типов – господа, государи, рыцари, крестьяне, ремесленники, купцы. Структура личности купца не совсем такова, как структура личности рыцаря, структура личности монаха – иная, нежели структура личности крестьянина. Нужно признать: мысль Бертольда неплохо выражает специфику самосознания средневекового человека, жившего в сословно-корпоративном иерархическом обществе.

Понятиями «должность», «призвание», «служение» охватываются самые различные общественные функции – от управленческих, церковных и политических (судьи, мирские правители, прелаты, священники) до чисто трудовых и профессиональных (Бертольд, с его тягой к конкретному, упоминает землепашцев, портных, сапожников, мельников, торговцев, поденщиков). Категория amt предполагает, следовательно, и труд. Но труд – подчеркну это – не выделен специально из более обширного разряда «служения» – ведь в системе анализа, предпринятого в проповеди «О пяти фунтах», наиболее существенной является не «производственная» деятельность, а служение целому – обществу, включенность в систему многоразличных функций, которые выступают одновременно и в качестве социальных, и в качестве этических и религиозных. Человек трудится для удовлетворения собственных потребностей, как и потребностей других людей, но осуществляется его труд пред лицом высшего Творца, и именно в этом состоит его конечное обоснование.

Понятие «труд» (arbeit), наряду со значением «работа», имело в тот период и ряд других значений – «нужда», «наказание», «мука», «забота» – всеми этими оттенками слово «arbeit» обладает и в проповедях Бертольда. При этом существенно не забывать о том, что «труд» не является абстракцией; если и подразумевалась хозяйственная активность, то как труд конкретного индивида. В текстах XIII века «труд» имеет коннотации – «служба», «подчинение», «господство», «верность»[339].

Итак, францисканский проповедник настаивает не на аскетической пассивности и уходе от мира, а на необходимости труда – социально полезной деятельности как основы существования общества. Последнее состоит, в его глазах, прежде всего из производящих субъектов, создателей материальных благ. Исследователи в этой связи указывают на зарождение в средневековом городе новой «этики труда»