Телевизор скрашивал мне вечер до половины первого. Потом к нему присоединился коньяк. В четыре часа утра я, не переодеваясь и не расстилая кровать, уснула. До этого времени я несколько раз набирала номер Ника. Он не отвечал.
Спала я чутко, а проснулась оттого, что кто-то сел на мою кровать.
Я протянула руку к выключателю светильника, вспыхнула лампочка. Ник сидел в ногах, боком, и на меня не смотрел. Больше всего на свете мне хотелось обнять его за плечи, прижаться и спросить: почему он оставил меня в такой день совсем одну? Но я не могла решиться. Вместо этого села по-турецки и протерла глаза.
Наконец Ник повернулся ко мне. Он выглядел подавленным:
– Я должен вернуться к Жанне.
Я не то чтобы очень удивилась. Если честно, то даже ощутила нечто вроде облегчения: слишком страшно было ждать эти слова, балансируя на хлипкой вере в нашу великую любовь. С удивлением я осознала, как же наивно было верить в то, что Жанна сдастся, а Ник вдруг влюбился в меня без памяти! Что за наивность! Ник просто не устоял – она красивая женщина, их связывают давняя любовь и слишком прочные отношения. Все правильно…
На всякий случай спросила:
– Это точно?
– Да. – Он смотрел на меня глазами рыси, попавшей в капкан. Жертва, а не хищник. На секунду я задумалась над этим, но ничего не поняла, а вспомнила выражение его глаз только через несколько дней. – Понимаешь, она мне такое условие поставила, что я не могу… Если я не верну наши отношения, она меня раздавит. Я сто раз подумал…
– Ладно, – резко сказала я. Он замолчал, а мне пришлось изобразить на лице подобие ободряющей улыбки. Надо было, чтобы он скорее ушел. – Хорошо. Иди уже…
Ник встал с моей постели, подошел к двери. Там обернулся:
– Ты только не уезжай… останься с Митькой… Жанна не против.
Я хотела заорать, но ощутила такое бессилие, что еле прошептала:
– Ладно, хорошо. Иди.
Вот так все кончилось.
На следующий день я собрала манатки и переехала в гостиницу. По дороге набрала Митьку и сказала, что мне надо ненадолго уехать.
В гостинице было удивительно спокойно. Не успела я снять куртку и присесть, как зазвонил мой мобильный. Это была Наталья. Я оставила ей свой номер на всякий случай, и, как оказалось, не зря.
– Звоню предупредить тебя, – сказала толстушка быстро. – Жанна что-то задумала. Что-то особенное. Она только что приходила, орала на меня. Я ей деньги вернула.
– Все уже случилось, Наташа.
– Что?
– Ник сказал, что должен вернуться к Жанне.
– Понятно… Ты как?
– Плохо.
– Да, я понимаю. Но нельзя же уступать этой хамке!
– Я не буду пытаться его вернуть.
Наталья энергично заговорила:
– Но ты хоть знаешь, почему он так поступил? Ты любишь его, ты мучаешься, а она торжествовать будет?
– Уже торжествует. Мне все равно.
– Где ты? Я приеду!
Мне вдруг показалось, что это не такая плохая идея. В конце концов, хоть выговорюсь. Все брошенные женщины так делают: говорят о том, что случилось, и плачут. Это нормально. Я вот ни слезинки не проронила, а дышать почти не могу.
Она появилась уже через сорок минут, все в той же голубой норке. Активная, сердитая, настроенная на бурные разборки.
– Ну и как он объяснил свой бзик? – спросила Наталья с порога. Потом огляделась, скинула шубку. – Хороший номер, мне нравится. Душновато только. Можно я форточку открою?
– Ага…
– Итак? Что он сказал?
Ее напор меня даже тонизировал.
– Она ему требование предъявила… Условие поставила. Что-то такое.
– Она его шантажирует! Вот сука!
Я тоже так думала, но говорить вслух не стала. Вместо этого спросила:
– А Жанна что сказала?
Наталья прервала череду оскорблений в адрес мадам Арнаутовой, уселась в кресло, расправила на коленях шелковую юбку.
– Ну, что сказала… что сказала… Я толком не поняла, если честно. Про прошлые грехи сказала. Сказала, что она недаром была его адвокатом и много что про него знает. Еще сказала, что я дура.
– Наташ, я думаю, она всем так говорит.
– Наверное. Расскажи мне о своем муже. Я хочу понять.
– Да что я знаю-то? Если о бизнесе – то вообще ничего. Жанна, наверное, рассказала тебе, что он владелец «Джаза».
Наталья не сдавалась, это был уже профессиональный интерес.
