В индивидуальном, так сказать, порядке мы встретились только в марте.
Повод был достаточно серьезный. Если честно, то я расстроилась до соплей. Вот вам и перевоспитала хулигана! Неужели он сделал это, потому что решил, будто я прикрою его снова?
А случилось вот что: на третьей перемене, в школьном дворе, Митька исколошматил в кровь своего одноклассника, Петю Межина. Их растащили спустя пять секунд от начала драки, но нос Митькиного противника уже был сломан. Зверство, думала я, садизм.
Петю увезла «скорая», Митька остался в моем кабинете, ожидая появления отца. Он не то чтобы плакал, скорее был в некотором шоке. Сидел на стуле и молча раскачивался из стороны в сторону, сглатывая слезы и глядя перед собой пустыми глазами. Я не могла понять, страх это или что-то другое.
В классе, кроме нас, было еще несколько учителей, завуч, директор. Все пытались, как могли, объяснить преступнику суть его преступления и добиться его раскаяния. Меня интересовало другое:
– Зачем ты это сделал? За что Петю избил?
Митькин взгляд впервые стал осмысленным. Он поднял на меня глаза, и мне показалось, что кричавшие в кабинете люди куда-то испарились. Ответ прозвучал совсем тихо, но я поняла все:
– Эля ему записку написала, что любит его.
Ник прибыл через пятнадцать минут. Он был уже в курсе событий. Без лишних слов, пройдя сквозь строй учителей и отмахнувшись от истеричных воплей директора, который сейчас, как и всегда, думал только о деньгах, Ник схватил затрясшегося сына за ухо и вытащил из класса. Я не сомневалась, что моего любимчика ждет страшная расправа.
Почему-то все смолкли, и не только в моем сознании, но и на самом деле.
А спустя два месяца, когда учебный год кончился, после самого последнего звонка в этом году, Сухарев приехал в школу и сделал мне предложение.
И все было хорошо, пока не случилось страшное: я влюбилась.
Когда мы с Ником поженились, я с удивлением обнаружила, что в городе он человек известный. У него было невероятное количество друзей, приятелей и знакомых. Эта его черта – привлекать к себе огромное количество самых разных людей – положительно отражалась и на его бизнесе.
Действительно, это было занятное зрелище – видеть, как в приличный ресторан входит мрачный человек, одетый в потерявшие вид голубые джинсы и черную рубашку, надетую на такую же черную майку. Его появление сопровождалось волной внимания: кто-то приветственно кивал, кто-то тянул руку, многие, стремясь поздороваться, старались перекричать музыку. Он быстро пересекал зал, по дороге пожимая с десяток протянутых рук, хмуро отвечал на вопросы, делал замечания официантке, указывал на что-то бармену и исчезал в своем кабинете, возле которого уже толпилась очередь.
Даже самые близкие признавали, что характер у него не сахар, а общаться с ним – не мед ложками есть. Он был циничным и высокомерным правдолюбом. Если его не спрашивали – он молчал, но уж коли вопрос задавался – ответ был непредсказуем.
Почему же тогда они ценили его общество? Из уважения к его деньгам, успешному бизнесу. Ну и многие замечали, что Ник сам по себе был примечательной личностью.
Эти многие в основном были джазовыми музыкантами и людьми тесно связанными с джазом. Еще бы им не любить Ника! Именно он придумал и ежегодно инициировал знаменитые гродинские джазовые фестивали. Он находил спонсоров, договаривался с коллективами, приглашал звезд, делал рекламу, собирал жюри и бесплатно размещал гостей фестиваля в своей гостинице. Конечно, у него были помощники – друзья и студенты музыкального училища, но он столько сил вкладывал в это мероприятие, что иногда становилось страшно…
Сухарев был одним из десятка непотопляемых бизнесменов в городе, которых не подкосили ни рэкет в начале девяностых, ни дефолт девяносто восьмого, ни коррупция в начале следующего десятилетия. Намного позже я узнала, что в бизнес он попал чуть ли не случайно. Ник окончил строительный факультет Гродинского политехнического института, отслужил в армии и вернулся домой. Дома ждала его только тяжело пьющая мать. К тому времени она уже похоронила обожаемого мужа, угробила певческую карьеру, а наслаждаться существованием самки, живущей жизнью сына, не желала. Ей хотелось тихо спиться и уйти в мир иной, где ждал ее возлюбленный Сандро.
