Дело случилось в самом начале сентября, в пустом школьном коридоре, где все еще стоял слабый запах краски после летнего ремонта. Через пять минут заканчивался пятый урок, я шла к своему кабинету из столовой, рассеянно мечтая, чтобы все это скорее кончилось.
Митька стоял у кабинета математики, привалившись спиной к стене. Крупные слезы лились из широко раскрытых глаз. Я с удивлением наблюдала, как они стекали по пухлым щекам и тоскливо капали на синюю майку – в жизни не представляла, что могу хоть когда-нибудь, хоть при каких-нибудь обстоятельствах увидеть Митькины слезы.
Заметив краем глаза приближение классного руководителя и идентифицировав в этом явную угрозу, он отпрянул от стены, видимо пожалев, что заранее не смылся из коридора.
Я спокойно дошла до объекта и остановилась рядом. Митька прятал свои золотисто-карие глаза, но слез не вытирал.
– Как здоровье? – поинтересовалась я, делая вид, что ничего необычного не происходит.
– Ольга Павловна с урока выгнала…
– Да что ты?! – В моем голосе была маленькая, но ощутимая капля скепсиса. – И опять ни за что?
– Я записку Генке кинул…
Митькин опыт подсказывал ему, что я ни за что не поверю, будто с урока его выперли за такой невинный поступок. Он не ошибался, я молча ждала продолжения.
– Она отобрала записку…
Я продолжала молчать. Он безнадежно всхлипнул, вытер рукавом слезы и раскололся:
– А там я Ольгу Павловну нарисовал.
– Портрет не понравился. Понимаю… – Я чувствовала, что он недоговаривает. – Пойдем-ка в мой класс, а после урока вернемся к Ольге Павловне, и я посмотрю на твои художества.
Не сомневаясь, что Митька последует за мной, я двинулась по коридору. Через пару секунд за спиной послышались его шаги.
– Не надо на художества…
Я остановилась и резко обернулась:
– Почему?
Митька чуть не налетел на меня, но успел затормозить и, наверное, от неожиданности ляпнул:
– Она там голая!
В одну секунду в моем мозгу возникла картина: пятидесятилетняя толстенькая, уютная Ольга Павловна в позе рубенсовской Данаи возлежит на розовом постельном белье и призывно улыбается. Не удержавшись, я фыркнула, развернулась на каблуках и быстрыми шагами направилась к своему кабинету. Как Митька отреагировал на мой смешок, я так и не узнала.
Уже в моем кабинете истории, где со стен на нас строго смотрели цари и президенты, я все-таки поинтересовалась:
– А чего плакал?
Митька смутился:
– Она сказала, чтобы родители пришли. Если папа это увидит, он меня убьет.
– В смысле новый телефон не купит?
– Он мне вчера сказал, что убьет. Если в школе что случится.
– И тут случилось! – ехидно поддержала я, пытаясь поганой метлой изгнать Ольгу Павловну в жанре ню из своего воображения. И добавила вполне серьезно: – Тебе папа сказал вполне ясно, что не потерпит проблем в школе, а ты такие вещи откалываешь!
После урока Ольга Павловна встретила меня злая, как Бастинда. Первым делом она сунула мне в нос Митькино творение, конечно совершенно непотребное. Правду сказать, на рисунке прелести Ольги Павловны скрывали огромные трусы и гигантский лифчик. Я вздохнула с некоторым облегчением.
– Так вы хотите, чтобы Николай Александрович пришел?
– Почему я должна это терпеть? Я – заслуженный учитель, меня все уважают, а тут…
– Ольга Павловна, я думаю, что Николаю Александровичу не стоит на это смотреть.
– Но я не буду показывать! Я расскажу!
– Ольга Павловна, да он потом всем дружкам за пивом расскажет, как его наследник училку голую нарисовал. Вы же знаете мужчин. Вы станете… ну… это будет еще более неприятно.
– Надо же наказать!
Мое лицо выражало крайнюю степень вовлеченности в ситуацию.
– Я оставлю его после уроков класс мыть. Целую неделю буду оставлять. Даже целый месяц.
Повозмущавшись еще с полчаса, Ольга Павловна согласилась на мой вариант наказания. Ник в школу зван не был, Митька остался жить. И в наших отношениях с ним тоже что-то произошло – он, будто в благодарность за мой антипедагогичный поступок, старался удерживаться от безобразий. Даже набивался на похвалы, время от времени выучивая целый абзац из учебника по истории и добиваясь, чтобы я его спросила. Изменениями я втайне очень гордилась. Ник теперь приходил в школу не чаще, чем все остальные предки учеников класса.
