— Что-то не припоминаю. Он находился, так сказать, на периферии нашего интереса. — Она взглянула на Тау. — Но однажды мы с ним вступили в контакт.
— Да-да?
— Все из-за этого ужасного Габундера. Он приставал ко мне с поцелуями, потом схватил меня и угрожал покончить с собой, если я с ним не пойду. Ларгист застал нас — я слишком рано явилась к столу — и вмешался. После я поблагодарила его, а он сказал, что это его профессия, — на том все и кончилось. С тех пор я стала есть у себя в каюте, чтобы не встречаться с Габундером, и никого из них не видела.
— А в каюту к тебе он не заходил?
Фиэрин не смогла справиться с участившимся сердцебиением и поняла, что чуткие пальцы это заметили.
— Да — один раз.
— Вот как?
— Он был совершенно пьян...
— Мы говорим о ларгисте, Фиэрин, если ты еще помнишь.
— Ах да. Мне трудно сосредоточиться, когда ты массируешь мне чакры, — я думаю совсем о другом.
Он с улыбкой убрал руки.
— А так?
— Так лучше. — Она медленно потянулась, скрывая ускоренный бег сердца, подставила ладони под струи воды и вновь повернулась к Тау. — Вряд ли Ранор мог питать интерес ко мне с моим запятнанным именем. За едой он сосредотачивал внимание на особах высшего ранга — згиосе Хамамуре и Эмме лит-Кил-Дофник. — Оба человека, которых она назвала, таинственно исчезли вскоре после гибели ларгиста.
— И он никогда с тобой не заговаривал, ничего тебе не предлагал?
Фиэрин гордо выпрямила спину и шею:
— Я не давала повода для каких-либо предложений от лиц его круга.
Брови Тау слегка шевельнулись при столь неверном истолковании его слов, но он ничего не сказал и поднялся на ноги.
— Спасибо, дорогая. Оставляю тебя в твоем воображаемом саду.
— Ты скажешь мне, когда что-нибудь узнаешь? — Она улыбалась, склонившись над водопадом. Холодная вода орошала кожу, смывая память о требовательных пальцах Тау.
Он утвердительно поклонился. Она не разглядела ни иронии, ни угрозы в его лице и руках. Он ушел, и она обратила свое лицо к водопаду, продолжая скрывать свою реакцию на случай, если за ней наблюдают. Не трогая того места под мышкой, где лежал, плотно прилегая к коже, зашитый чип, она возликовала.
Он поверил мне, поверил!
* * *
— Она ничего не знает, — сказал Тау Шривашти, бросив чип на низкий черный столик перед собой. — Мы проверили всех, кто летел на этом корабле, и это заставляет меня предположить невозможное: ларгист действительно был столь наивен, что не сделал копии своего чипа.
— Да и этот испорчен треклятым нейробластером, — проворчал Штулафи Й'Талоб, Архон Торигана. — Почему вы не велели своему наемнику воспользоваться ножом?
Гештар аль-Гессинав позволила себе вздохнуть свободно, впервые с тех пор, как услышала, что ларгист, присутствовавший при артелионской бойне, направляется на Арес.
Шривашти дернул плечом:
— Я сказал ему, что все должно быть сделано тихо, — нож подразумевался сам собой.
«Это потому, что твой подручный пользуется только ножом и ядом», — подумала Гештар, взглянув через комнату на Фелтона, безмолвного длинноволосого слугу, почти не отходившего от Тау в эти напряженные дни. Если бы ларгиста поручили убить Фелтону, ошибки бы не случилось, но Тау не хотел рисковать, что Фелтона заметят.
— Это вполне возможно, — сказала она, — быть искушенным в делах света, но наивным в политике. За примером далеко ходить не надо.
Ториган повернул к ней свое массивное тело и прищурился.
— Да, верно. Ваннис Сефи-Картано. В светских навыках обскачет любого ларгиста, а вот в политике...
Гештар терпеть не могла людей, говорящих то, что и так ясно. Это часто служит признаком если не глупости, то отсутствия тонкости. Но Ториган уже много лет был для них полезным человеком. Дождавшись пары, она сказала:
— Не надо забывать, что Ранор курировал петицию Ансонии — планеты, не имеющей никакого значения.
— Значит, его и в правительстве считали наивным, — сказал Ториган, снова вызвав раздражение Гештар.
— Главное здесь в том, — сказал Шривашти, вернув к себе их внимание характерным для него медленным жестом, — что больше, как видно, не осталось никаких свидетельств того, что случилось на Артелионе. — Архон закончил на вопросительной ноте, видя, что Й'Талоб намерен что-то сказать, и с поклоном уступил ему слово.
