— Не знаю... Вы, конечно, наш враг, но с таким врагом иметь дело приятней, чем с иным другом.
— Даже не знаю, как расценивать ваш комплимент, Али, — чуть улыбнулся Турецкий. — Но давайте к делу. Что помешало вам исполнить обещание?
— У меня было трое племянников, — сказал Арсланов. — У тех двоих, что убили, есть еще брат, старший. Он им был почти за отца и всегда все знал о них. Я думал, что смогу много узнать от него.
— И что же? — спросил Турецкий.
— Он пропал. Я искал везде, послал много людей. Его не нашли. Его не было даже в день похорон. Вы понимаете, что это значит?
— Не хотите ли вы сказать, Али, что и его уже нет в живых?
— Что еще я могу думать? Он отчаянный парень, смелый, как орел, мог ввязаться во что угодно.
— Вы же старший, — сказал Турецкий. — Разве они могли бы ослушаться вас?
— По закону — нет, — вздохнул Арсланов. — Но времена меняются.
— Очень жаль, — сказал Турецкий. — Я действительно рассчитывал на вас. И вы знаете, уже сам собирался к вам обратиться. Вы же видный человек в здешней чеченской диаспоре, авторитетный человек.
— Есть немного, — кивнул Арсланов.
— Ну ладно, не прибедняйтесь, — махнул рукой Турецкий. — Вы, конечно, знаете почти всех из своих. Здесь задержан один молодой человек, по- видимому, чеченец. Его взяли наши люди в больнице, куда он пришел, чтобы все-таки убить меня. На допросах он молчит, мы даже имени его пока не знаем. То ли боится, то ли имеет приказ молчать. Но вот что удивительно: его взяли с тем же самым оружием, из которого были убиты ваши племянники.
Арсланов побледнел:
— Это точно?
— Совершенно точно, — сказал Турецкий. — Следы нарезов на пулях, которые он выпустил в чучело, лежавшее на моей койке в больнице, и на пулях, которые мы извлекли из тел ваших племянников, точно совпали. Правда, в них стреляли из трех пистолетов Стечкина, но два из них оказались в руках этого неизвестного. Кстати, вот он. Я специально взял его фотографию, — и Турецкий протянул ему обычную милицейскую фотографию из дела, в фас и профиль.
Арсланов бросил лишь беглый взгляд, и кровь ударила ему в лицо, и каждая черта этого лица мгновенно преобразилась. Никакой благостной вежливости не осталось и следа.
— Ах, сука! — негромко, но страшно выкрикнул он прямо в глаза Турецкому. — Ты все-таки мент, мент! Что ты ловишь, обманываешь меня! Это же он, их брат! Ты что, думаешь, брат убил младших братьев? Кровных своих убил?
Турецкий молчал, и через минуту Арсланов, видимо, что-то понял, и его гнев мгновенно сняло как рукой.
— Прошу простить меня, уважаемый!
— Я понимаю, — сказал Турецкий. — Вы уверены, что это он? Может быть, просто похож?
— Да что вы говорите!
— Думайте, Али, думайте, — сказал Турецкий. — Давайте вместе подумаем... Я бы тоже никогда не поверил, чтобы старший брат по два-три раза выстрелил в младших братьев. Скорее всего, это все кто-то очень хитро и умно подстроил, чтобы сразу одним махом, как у нас говорят, «семерых побивахом». Как зовут этого брата?
— Исса, — тихо сказал Али. — Его зовут Исса.
Чувствовалось, что в голове его шла напряженная работа.
— Он хороший стрелок? — спросил Турецкий.
— Он снайпер, — сказал Арсланов.
— Так я и думал, — сказал Турецкий. — Значит, и тогда, в первый раз, тоже он стрелял в меня. Не совсем понятно только почему... Как вы считаете, господин Арсланов, кто бы мог все так ловко организовать, чтобы руками чеченцев был убит один из самых популярных и любимых политиков в вашем городе и чтобы чеченец покушался на следователя из Москвы? Вы же, как очень умный и опытный человек, прекрасно понимаете, что в случае успеха, то есть если бы ваш Исса убил меня, тут же поспешили бы убрать и его. В результате получилось бы, что все замкнулось на чеченцах. Вы понимаете, какой тут замысел? Я думаю, чеченцам сейчас и так тут не слишком сладко приходится. А представьте, что поднялось бы, если б крайними оказались одни ваши сородичи?
— Ах, шайтан! — воскликнул Арсланов.
— Кто шайтан? — быстро спросил Турецкий.
Арсланов не ответил, будто не услышал.
— Где Исса? — спросил он.
