— Вы лучше вот это почитайте, Александр Борисович! — сказал Рыжков и потряс над головой страницами городской молодежки. — Тут, кажется, кое- что поинтересней!
— Ну что там еще? — Турецкий вырвал газету из рук Рыжкова и раздраженно уставился на первую полосу. В глаза бросился аршинный заголовок: «Так за кого мы пойдем голосовать?»
Пониже, явно в продолжение начатой кампании, бойкие газетчики, явно подражая своим коллегам из «Московского комсомольца», на полублатном-полустуденческом сленге доводили до конца акцию по «размазыванию по стенке» нынешнего губернатора.
А в последнем абзаце всем читателям предлагалось разуть глаза и не ломать попусту головы над тем, кому править Степногорской областью. «Есть такой человек! — утверждали авторы. — Конечно, есть, и все его знают. Если кого и выдвигать на губернаторский пост, так бывшего мэра Клемешева, нашего Гену — молодого, инициативного, экономиста по образованию, совсем недавно показавшего пример, как должен вести себя политик нового поколения.
— Ну как? — спросил Рыжков. — Впечатляет?
— А то мы этого не ждали, — сказал Турецкий. — Это что, только первая ласточка, пробный шар?
— Ну да, — сказал Данилов, торопливо просматривая другие газеты, — ясно, он вступил в кампанию, причем хотят создать впечатление, будто это инициатива снизу, пожелание масс.
— Погодите, погодите, — сказал Рыжков, — тут, кажется, намечается цирк в лучших Жириновских традициях.
Действительно, в одной из газет на вопрос корреспондента недавнему мэру, верны ли слухи, будто он собирается выставить свою кандидатуру, Клемешев решительно отказывался подтвердить эти досужие домыслы. Он ссылался, во-первых, на то, что такой шаг мог бы быть неправильно истолкован жителями Степногорска, а его уход с поста мэра назван лукавым маневром ради обретения дешевой популярности. Во-вторых, на то, что его знают только в самом Степногорске, а жители области, как обычно, более консервативные и инертные, вряд ли пойдут голосовать за неведомого им «кота в мешке». И наконец, он жаловался на отсутствие средств для проведения предвыборной кампании в столь ограниченное время, для обеспечения необходимой информации, а просить о денежной помощи и без того разоренное до нитки население считает для себя совершенно недопустимым. Хотя, конечно, если бы он сумел стать губернатором, он навел бы порядок, и прежде всего начал бы с разоблачения тех, кто нажился в годы правления нынешнего властителя области, с решительного разрушения всей системы коррупции и круговой поруки. Он сменил бы всех чиновников, погрязших в поборах и казнокрадстве, восстановил бы «оборонку» и наладил бы экспортную торговлю основным товаром их города и области через систему прямых договоров и много еще чего...
— Ну, посмотрим, посмотрим, — задумчиво произнес Турецкий. — Как бы то ни было, а наша работа идет своим чередом. А что касается «Гражданского действия», они сумеют себя отстоять. Значит, так! Военный совет объявляю открытым. Давайте-ка взглянем на наши полевые карты и отметим, какие объекты мы уже отработали и что осталось.
Турецкий подошел к карте и поднес шариковую ручку к серому квадратику, изображавшему площадь Свободы.
— Вот примыкающие улицы. Вот дом, во дворе которого нашли трупы тех двух кавказцев. А вот... — Тут ручка выскользнула из пальцев, он вдруг резко наклонился, чтоб успеть ее поймать, и в этот момент зазвенело стекло, раздался характерный звук и, выбив пыль из стены, прямо в карту на уровне головы Турецкого ударила пуля.
— Шеф! — заорал Данилов, но Турецкий не впервые в своей жизни оказывался под обстрелом на боевой позиции. Он пластом рухнул на пол, успев выкрикнуть своим:
— Ложись!
Шторы были раздвинуты, и все трое понимали, что тот, кто вел обстрел, по всей видимости, из окна лестничной площадки дома напротив, а может, с крыши или чердака здания повыше, стоявшего в полутора сотнях метров, по-прежнему держит их в поле зрения оптического прицела. Все трое тяжело дышали.
— Как считаете, — спросил Турецкий, — он сообразил, что я упал раньше, или думает, что снял цель?
