Дэниэлис услышал шорох у себя за спиной. В мгновение ока всадник и конь развернулись, словно одно целое. В руке капитана был пистолет.
Он тут же опустил его.
— О, прошу меня простить, философ.
Человек в синем плаще кивнул. Его суровое лицо осветилось улыбкой. Ему было около шестидесяти. Волосы его были седыми, а лицо покрывали многочисленные морщины. Но, похоже, даже в этих высотах он продолжал чувствовать себя, как рыба в воде. На груди у него горела золотом эмблема с символом «Инь и Янь».
— Ты слишком нервничаешь, сын мой, — произнес он. Едва уловимый техасский акцент слышался в его речи. Эсперы признавали законы тех мест, где жили, не считая однако, ни одного из мест своей родиной; в качестве отчего дома их не устраивало не что иное, как само человечество, а возможно, и вообще весь пространственно-временной вселенский континуум. Как бы там ни было, но престиж и влияние ТША значительно возросли, когда во время восстановления Сан-Франциско, там был возведен неприступный Централ ордена эсперов. Со стороны Великого Искателя не только не было возражений — напротив, было высказано искреннее желание, чтобы философ Вудворт сопровождал экспедицию в качестве наблюдателя. Не последовало протестов даже от священников — церкви наконец-то усвоили, что учения эсперов абсолютно нейтральны в отношении религии.
Дэниэлис натянуто улыбнулся:
— Можно ли винить меня за это?
— Винить — нет, а вот совет дать — можно. Такой настрой вреден. Он лишь изводит тебя. Ты сражаешься в этой схватке вот уже несколько недель, а она еще даже не начиналась.
Дэниэлису вспомнилось посещение их дома в Сан-Франциско апостолом. Он пригласил его в надежде, что Лора сможет обрести хоть немного покоя. Тот высказался тогда еще образнее: «Нужно мыть лишь по одной тарелке за раз…» Это воспоминание заставило слезы навернуться на его глаза, поэтому он грубо произнес:
— Я мог бы, пожалуй, расслабиться, если бы вы воспользовались своими силами, чтобы открыть мне, что нас ждет.
— Я не адепт, сын мой. Я пока что еще слишком привязан к материальному миру. Кто-то же должен выполнять для ордена практическую работу. Надеюсь, когда-нибудь у меня будет возможность удалиться на покой и заняться исследованием глубин собственного сознания. Но для того, чтобы полностью развить свои силы, нужно начать очень рано и заниматься этим всю жизнь.
Вудворт устремил взгляд на горные пики, словно вбирая в себя все их бесконечное одиночество.
Дэниэлис не решался прервать его медитацию. Он ломал себе голову над тем, какова же конкретная цель пребывания философа с ними на марше. Неужто вернуться с докладом более подробным и точным, чем тот, что мог бы составить заурядный человек, опирающийся на нетренированное сознание и недисциплинированные эмоции? Да, похоже, в этом все дело. Да и вообще, эсперы все еще могли вполне решиться принять-таки участие в этой войне. Ведь в прошлом, когда орден сталкивался с серьезной угрозой, пусть и неохотно, но Централ эсперов все же высвобождал свои ужасающие пси-силы. И уж арбитр Фэллон им куда ближе, чем когда-либо был Бродский или весь прошлый сенат боссменов или палата представителей.
Конь переступил с ноги на ногу и коротко фыркнул. Вудворт перевел свой взгляд на седока.
— По моему мнению, вам вряд ли есть смысл изматывать себя, портя глаза, всматриваясь в окрестный пейзаж, — сказал он. — Я ведь и сам был когда-то рейнджером, давно, еще до того, как увидел свет Истины. Так что, знаю о чем говорю. Здесь явно никого нет.
— Если бы только знать это наверняка! — взорвался Дэниэлис, — В их распоряжении имелась целая зима для того, чтобы устроить в горах все, что угодно, пока мы не могли подобраться к ним из-за снега. Наши лазутчики докладывали о всплеске активности у них не позднее двух недель тому назад. Что они затеяли?
Вудворт не ответил.
Дэниэлиса понесло. Он просто не мог остановиться, он обязан был заглушить воспоминание о том, как Лора прощалась с ним, провожая его в этот второй по счету поход против ее собственного отца. Из первого, предпринятого за полгода до этого, вернулись лишь несколько человек.
