— Я люблю честную игру, – сказала Алиса. – Что же он не нашел в себе сил признаться, что я права, и это действительно так?
— Так нельзя обращаться с людьми. Ты сделала им обоим очень больно, – тоскливо, но твердо произнес Михалыч. – Мы с Кимом скоро десять лет, как вместе, и ни разу так серьезно не ругались. Он зол на меня теперь, как сто тысяч чертей, и кто его знает, когда успокоится…
— А при чем здесь ты? Или ты предлагаешь мне пойти к нему, извиниться и сказать, что я была не права, и все, что я заметила, это не более, как моя выдумка, чтобы потешить собственное тщеславие, так что ли? – насмешливо спросила Алиса. – Только за этим ты меня и позвал?
— Нет, – сказал Михалыч и легко коснулся ее волос. – Просто мне кажется, что у тебя в жизни было что-то такое… Горе какое-то или разочарование, кто-то тебя очень сильно обидел, и теперь ты такая… Женщина не может быть настолько циничной и жестокой…
— Может! – вскинула голову Алиса и вдруг поняла, что этот человек, вместо того, чтобы ненавидеть ее за то, что она рассорила его с лучшим другом и сознательно причинила тому боль, просто взял и пожалел ее. Она налила себе водки, и быстро выпила, чтобы стало не так плохо и не так хотелось плакать.
— Я люблю тебя, – сказал Михалыч. – Но если бы Ким сейчас увидел тебя здесь, думаю, мы с ним не помирились бы никогда…
При упоминании о Киме Алису неприятно резануло, она почувствовала скрытый смысл в этой фразе Михалыча, его подсознательное желание удержать их обоих, и в ней всколыхнулась непонятная ревность.
…Она касалась губами его глаз и думала о том, как человек смог все понять, так немного времени зная ее, потом поняла, что он действительно любит, а потом перестала думать вообще…
Утром проснулись поздно.
— Мне пора домой, – сказала Алиса, стоя перед зеркалом.
Михалыч грустно глянул на нее:
— Не уходи.
— Мне правда нужно, – произнесла Алиса. – Извини.
В дверь позвонили. Михалыч побледнел:
— Это Ким. Ну, теперь держись.
— Подумаешь, – бросила Алиса, вся внутренне замерев.
Михалыч кинулся к двери, через пару минут они вошли в комнату. Ким увидел Алису, и лицо его стало тяжелым.
— На улице снег? – спросила она, лишь бы хоть что-то сказать, лишь бы прервать затянувшееся молчание.
— Ким, послушай, – начал Михалыч. – Я тебе все сейчас объясню…
— Все и так понятно, – отрывисто бросил Ким и выскочил за дверь. Михалыч кинулся следом. У Алисы тряслись руки, она только что заметила, что до сих пор сжимает в руках расческу.
Хлопнула дверь, и в комнату вошел потерянный Михалыч. Лица на нем не было.
— Не уходи, – хрипло сказал он, и Алиса заметила в его глазах слезы. – Если и ты сейчас уйдешь, мне останется только повеситься… Не уходи, пойдем погуляем…
И Алиса поняла, что не может уйти. Она подошла к нему и коснулась его губ.
— Хорошо, пойдем погуляем…
Они шли по замерзшим весенним улицам, и Алисе было хорошо, как никогда не было или, быть может, было так давно, что она уже этого и не помнила. Михалыч купил ей букет гвоздик, они шагали по обледеневшим рельсам, он что-то говорил, она отвечала, и казалось, не было ничего, кроме этих бесконечных железнодорожных путей, по которым идти и идти непонятно куда, пока идут ноги…
Наутро следующего дня Алиса собрала вещи и, не оставив мужу даже записки, переехала к Михалычу…»
Лиане все происходящее казалось странным сном. Машина Яниса сломалась, что выяснилось после достаточно тщательного осмотра, ее, толкая руками и ногами, загнали в гараж, где и оставили стоять до «лучших времен», как невесело констатировал Ивар, разумно заявив, что у нас не Америка, и бригаду по ремонту автомобилей вызовешь не так скоро, если вообще кто-то согласится тащиться к черту на кулички за какой-то там тачкой, тем более, хозяин ее – не миллионер и не шишка, и за душой, кроме гитары и смены белья практически ничего не имеет. «Душа, конечно, в счет не идет», – развел он руками и гостеприимно предложил Янису пожить у него до тех пор, пока не найдется какой-нибудь выход. Случайно услышанный разговор не давал Лиане покоя, толком она ничего не поняла, кроме того, что Ивар и Янис были знакомы раньше, хотя почему-то предпочитают это не афишировать, и что она каким-то боком тоже в этом замешана, но в чем и почему – оставалось для нее тайной, к которой ко всему прочему, примешивалось то, что она пишет, и девушка по имени Алиса, удивительно похожая на нее. Странным образом и тот и другой были полной копией ее персонажей, и голова Лианы просто разламывалась от бесконечного количества предположений и догадок. Ивар с появлением Яниса запил и почти не выходил из мастерской, Лиана пару раз зашла к ним в гости, но, наткнувшись на полный отчаянья взгляд Ивара и невразумительное бормотанье Яниса, у которого при ее появлении начали трястись руки, поспешно ретировалась, решив про себя, что таких странных знакомых у нее никогда не было, и, пожалуй, не надо. Она вернулась к себе, немного прогулявшись под дождем, успокаивая себя тем, что одиночество ее вполне устраивает и кроме пишущей машинки ей больше вообще ничего не нужно.
