— Прошу. Свет сразу налево.
— Угу, – хмыкнул Ивар и прежде, чем нырнуть в темноту, чуть тормознул в дверях. – Здесь ступенек нет?
— Есть, – виновато кивнула Лиана. – Я там сто лет не была, совсем забыла…
— А если бы я себе шею свернул? – улыбнулся Ивар.
Лиана развела руками.
— Ладно, прощаю, – снова улыбнулся Ивар и исчез в дверях.
— Я пока пол подотру, – крикнула Лиана. – Все равно выходить будете через ворота.
В гараже зажегся свет.
— Янис, иди! – позвал Ивар, и Янис скрылся за дверью.
Лиана принесла из ванной тряпку и стала протирать пол. Она вовсе не хотела подслушивать, с детства не имела такой привычки, но акустика в гараже была хорошая, дверь неплотно прикрыта, и так получилось, что она слышала почти каждое слово.
Несколько мгновений в гараже царила тишина, потом Янис с затаенной болью в голосе произнес:
— Ты опять опередил меня…
— Неужели ты еще не привык к этому? – грустно спросил Ивар. – Так было все время… Я правда, слабо надеялся, что хоть на этот раз тебя не принесет… Как ты здесь очутился?
— Выгнали в административный отпуск, отец дал машину – съезди, проветрись, отдохни, сел и поехал по первой попавшейся дороге, – Янис вздохнул.
— Опять пешки… Как всегда пешки… Что тебе дома-то не сиделось?
— А тебе? – возразил Янис. – Ну и сидел бы в городе!
— Да я удрал сюда! – крикнул Ивар. – Удрал, понимаешь?! Не мог больше! Думал, отсижусь, песен новых напишу по старой тоске, картинки порисую… А оказывается, все снова, все по кругу… Господи, как я устал…
— В который раз? – спросил Янис.
— Да какая разница, по большому счету! Я уже сбился! Одного не могу понять, сколько можно… Это же форменное издевательство… Ты помнишь, с чего все началось? Не сегодня, а тогда, помнишь?..
— Помню, – серьезно ответил Янис. – Еще бы не помнить…
«…поздно вечером раздался телефонный звонок.
— Это я, – сказал Михалыч и замолчал.
— Привет, – ошеломленно выдохнула Алиса, которая никак этого звонка не ждала.
— Ты можешь сейчас приехать? – спросил он.
Алиса мельком глянула на часы: половина одиннадцатого.
— Поздно уже, – сказала она. – Давай завтра.
— Приезжай. Мне нужно поговорить с тобой, прямо сейчас. Я не хочу ждать до завтра. Не могу, – произнес он, и Алиса поняла, что он слегка пьян.
— Я не уверена, что у меня это получится, – ответила она, внезапно пожалев его и отчаянно желая его увидеть и поговорить.
— Я знаю, если ты захочешь – ты приедешь, – возразил Михалыч. – Пожалуйста, приезжай.
— Хорошо, – Алиса перестала колебаться. – Хорошо, я приеду.
Муж поднял на нее удивленные глаза, но Алисе ничего не стоило убедить его, что она именно сейчас позарез необходима одной из своей подруг, потому что у той буквально полчаса назад случилась личная трагедия.
До Михалыча она добралась быстро. Поднялась по лестнице и постучала в дверь, рассудив, что звонить, пожалуй, уже поздно.
Он открыл ей, помог снять шубу и провел в комнату. На столе стояла початая бутылка водки. Алиса села в кресло, чувствуя себя неловко, и, как всегда в таких случаях, закурила.
— Давай выпьем, – сказал Михалыч, не отводя от нее внимательного взгляда. – Давай выпьем, я соскучился по тебе.
Михалыч разлил водку, и они выпили.
— Малыш… – с тоской произнес он. – Малыш, зачем ты это сделала?..
— Что? – не поняла Алиса.
Она уже совсем перестала ломать себе голову, что же все-таки послужило причиной того звонка Михалыча, просто приняла это как должное, как совершившийся факт и попыталась забыть.
— Зачем ты так с Кимом?.. – пояснил Михалыч.
— Ты про день рождения? – догадалась Алиса. – Но, по-моему, я вела себя там вполне пристойно, и тебе не в чем меня обвинять.
— Ты же Нине сказала…
— Ах, вот в чем дело! – криво улыбнулась Алиса, наконец-то все поняв. – У нее хватило глупости устроить сцену? Я думала, она умнее, честное слово.
— Ну, зачем ты так? – снова грустно спросил Михалыч и налил еще. – Ким наутро пришел ко мне сам не свой. На нем лица не было.
— Я сказала ей правду, – твердо произнесла Алиса и выпила. Сощурила глаза. – На правду грех обижаться. Или ты хочешь сказать, что я соврала?
— Да нет, дело не в этом, – отмахнулся Михалыч. – Ну, увидела ты что-то в человеке, он же прятал это глубоко, и ни словом, ни жестом не дал понять… Зачем было вытаскивать это наружу?
