Трр-ракс, трр-ракс!!
Деревянная конструкция проявила себя самым подлым образом. Должно быть, шведы напутали и сложили свою стенку из одноименных спичек. Под натиском пяток Дмитрия Олеговича перекладины захрустели одна за другой и стали ломаться, как игрушечные. Вопреки всем расчетам, путь вниз занял у Курочкина какие-то доли секунды. «Летю-у-у!» – в панике подумал он, судорожно взмахивая руками. На лету он успел мысленно укорить всех скандинавов, всех террористов, всех спортсменов, а также все высокие потолки в домах старой постройки – и приготовиться к худшему.
От худшего его спас батут…
Вместо того чтобы треснуться головой о штангу или боком о бесколесный велосипед, Курочкин со всего размаху врезался в эластичную ткань и был в тот же миг мягко подброшен обратно в воздух.
Вверх-вниз! Сначала страшно, потом непривычно, а затем даже приятно. Через мгновение Дмитрий Олегович усвоил, что он цел и невредим. Из всех существующих в мире спортивных снарядов он, пожалуй, выбрал бы этот и даже не отказался бы иметь его дома. Жаль, Валентина никогда в жизни не согласится установить такую удобную штуку в столовой… Вверх-вниз! На третьем витке к Курочкину вернулось зрение, и он обнаружил неподалеку от своего батута физиономию гоблина-культуриста. Губы охранника шевелились, на физиономии было написано почтение.
Вверх-вниз! Примерно между пятым и шестым витками у Дмитрия Олеговича восстановился слух, только в ушах еще немного звенело. Тут же выяснилось, что охранный гоблин повторяет слово карате, пересыпая его различными междометиями. Про хлипкое шведское дерево он, по счастью, ничего не знал, а потому вполне искренне полагал Курочкина отважным бойцом с молниеносной пяткой. Типа того Шамсунга с компьютерной картинки.
Дмитрий Олегович не стал разочаровывать гоблина. Состроив на лице гримасу, подобающую каратисту, он принялся руками гасить колебания батута. Звон в ушах тотчас сменился звяканьем.
Гоблин-культурист удивленно вскинул голову. Курочкин понял: звенит не в ушах, но в карманах. Очень некстати! Ему сейчас только не хватало просыпать на пол оставшиеся наручники – и именно тогда, когда его озарил хороший план. Озарение произошло во время полета, между шестым вниз и седьмым вверх. «Вот вам еще один плюс батута, – отметил про себя Дмитрий Олегович. – Кровь приливает к голове, стимулируется работа мысли». Почему же никто не додумался установить батуты в НИИ вместо глупого пинг-понга? Курочкин решил про себя, что, как только выберется отсюда, первым делом подарит своему директору эту замечательную идею… Главное – выбраться без моральных потерь.
С этими мыслями Дмитрий Олегович осуществил красивый соскок с батута на пол. То есть он планировал соскочить красиво и на пол. В действительности же Курочкин, раскорячившись, перелетел с одного спортивного снаряда на другой. На велотренажер. Ему еще повезло угодить прямо на сиденье, а не на раму. Поэтому он всего лишь ушиб себе копчик.
«Ох!» – мысленно охнул Дмитрий Олегович и, стиснув зубы, принялся жать на педали. Пусть себе охранник думает, будто его прыжок на тренажер был специально рассчитан. У них, у каратистов, может, так принято. Раскурочил шведскую стенку, покачался – и на велосипед.
Должно быть, гоблин так и подумал.
– А я штангу подготовил… – с обидой протянул он. – Тут у вас, в распорядке… – И гоблин зашуршал бумагой.
Самое время было заняться штангой. Курочкин слез с тренажера и, стараясь, чтобы его не шатало, приблизился к железно-чугунной громадине. Нечего было и пытаться ее трогать. Единственное, на что Дмитрий Олегович был еще способен, – это приподнять какой-нибудь отдельный кругляш.
– И сколько здесь? – капризно осведомился он, показывая мизинцем на штангу. – Килограмм сто пятьдесят?
Курочкин надеялся на послушание и исполнительность охранника. Если он сейчас вдруг заартачится… Но гоблин чтил распорядок. Неведомый шэф неплохо вымуштровал свою гвардию – ей на беду.
– Сто девяносто кэгэ, – отрапортовал он.
– Неужели? – притворно удивился Курочкин. – А на вид не скажешь… – Мальчик-с-пальчик в его лице уже взял на изготовку добрую порцию лапши, намереваясь ее в нужный момент накинуть, как лассо, на уши добросовестного великана. Мальчик-с-пальчик вовремя вспомнил признание гоблина про его предельные двести десять кило.
