— Если я правильно понял, — сказал Клинг, — она приходила в клуб и потом шла на свидание. Так?
— Да.
— И так было каждый раз? Она всегда приходила одна, а потом встречалась с ним?
— Почти всегда. Редко когда оставалась в клубе до закрытия.
— Они встречались где-нибудь поблизости?
— Нет, не думаю. Раз мы ушли вместе и дошли аж до линии «Л».
— Когда она обычно уходила из клуба?
— Между девятью и половиной одиннадцатого.
— И она шла к линии «Л», да? И вы думаете, что там она садилась в поезд и ехала на свидание?
— Я знаю, что она отправлялась на свидания. В тот вечер, когда мы шли вместе, она сказала мне, что едет в центр к нему.
— В центр? Куда?
— Этого она не говорила.
— А как этот парень выглядел?
— Тоже не говорила.
— Никогда о нем не рассказывала?
— Только твердила, что он лучший человек на свете. Кто сегодня воспевает свою любовь? Разве что Шекспир.
— Шекспир и семнадцатилетние, — сказал Клинг. — Семнадцатилетние трубят о своей любви на целый свет.
— Вы правы, — грустно сказала Клер. — Это факт.
— Но не Дженни Пейдж. Черт, почему именно она?
— Не знаю. — Клер на минуту задумалась. — Этот душегуб, что ее убил…
— Да?
— Полиция же не думает, что это парень, с которым она встречалась, правда?
— Полиция до сих пор ничего не знает о ее интимной жизни, — сказал Клинг.
— Ах, ну… Он не мог этого сделать. Он был с нею нежен, судя по тому, что о нем рассказывала Дженни… Она говорила о нем так, словно он был очень ласков.
— Но она никогда не упоминала его имени?
— К сожалению, нет.
Клинг встал.
— Я, пожалуй, пойду. Как я понимаю, вы готовите ужин?
— Отец скоро придет домой, — пояснила Клер. — Мама умерла, и я, когда приду с занятий, наскоро что-нибудь готовлю.
— Каждый вечер? — спросил Клинг.
— Что? Я не поняла…
Он не знал, стоит ли повторять вопрос. Она не расслышала, и его легко можно было опустить или перевести разговор на другое. Но он упрямо решил спросить еще раз.
— Я спросил, и так каждый вечер?
— Что, каждый вечер?
Она явно не хотела ему помочь.
— Вы готовите каждый вечер? Или иногда бываете свободны?
— Ну, бывают и свободные вечера, — ответила Клер.
— А вы не хотели бы поужинать где-нибудь?
— То есть с вами?
— Да, именно это я имел в виду.
Клер Таунсенд долго смотрела на него в упор. Потом наконец сказала:
— Нет, не думаю. Благодарю, но, к сожалению, не могу.
— Ну… Гм… — на Клинга словно вылили ведро холодной воды. — Я… Гм… пожалуй, уже пойду. Благодарю за коньяк. Он был очень хорош.
— Да, — коротко ответила она, и он вспомнил, как они говорили о людях, которые здесь и в то же время не здесь, и теперь тоже знал, что она имела в виду, потому что и ее сейчас там уже не было. Она была где-то очень далеко, и хотел бы он знать, где. Он вдруг отчаянно захотел узнать, где она, или еще лучше, оказаться там с нею.
— До свидания, — тихо простился он.
Улыбнувшись, она закрыла за ним дверь.
Клинг вошел в телефонную будку, бросил в автомат десятицентовик и набрал номер Питера Белла.
Голос того звучал заспанно.
— Надеюсь, я тебя не разбудил? — спросил Клинг.
— Разумеется, разбудил, — ответил Белл, — но ничего страшного. Что случилось, Берт?
— Молли дома?
— Молли? Нет. Она пошла за покупками. Что случилось?
— Ну я… Она просила меня кое-что разузнать.
— И что же?
— Да ничего особенного. Сегодня пополудни я зашел в клуб «Темпо» и потом поговорил с одной девушкой, зовут ее Клер Таунсенд. Чудная девушка.
— И что ты выяснил, Берт?
— Дженни встречалась с каким-то парнем.
— С каким?
— Об этом и речь. Мисс Таунсенд этого не знает. А при тебе или Молли она никогда не упоминала его имени?
— Нет, насколько я помню.
— Это плохо. Знаешь, это бы нам для расследования очень помогло. Знай мы хотя бы имя. Что-то, за что можно было бы зацепиться.
— Нет, — сказал Белл, — сожалею, но… — Он умолк. В трубке стало тихо, как в могиле. Потом вдруг: — О, Господи!
— Что такое?
— Она кое-кого упоминала, Берт. Да, конечно, упоминала. О Господи!
— Кого? Когда?
— Как-то раз мы разговорились, она была в хорошем настроении… Берт, она назвала мне имя того парня, с которым встречалась.
— Как его зовут?
— Клиффорд! Боже мой, Берт! Его зовут Клиффорд!
