Что же в нем – жестоком, властном, неласковом – такого, что он кажется ей самым лучшим? А ведь никогда не понимала женщин, которым нравилось унижение. И себя сейчас тоже не понимала. В мечтах будущий избранник никогда не представлялся ей ни свирепым, ни жестоким. Отчего же теперь сердце замирает рядом с тем, кого любить мучительно и страшно? Девушка не понимала этого. Не могла найти объяснений слепому чувству обожания. Словно невидимая нить прочно привязала ее к демону, который не умел ни любить, ни сострадать. Боль и наслаждение, счастье и унижение, покорность и бунт – все это смешивалось в причудливый коктейль противоречивых, но таких сильных чувств, каким невозможно было противостоять. Да и не хотелось. Зачем?
И снова узкая ладонь опасливо скользнула по расслабленным плечам. Сейчас это была единственная возможность прикасаться к господину без позволения. Пусть спит, пусть не знает. На твердом, словно высеченном из камня теле белели безобразные рубцы. Кэсс только сейчас их заметила. Один, особенно страшный – под ребрами слева, изогнутый, широкий. Кто и когда учил его жестокости, оставляя эти отметины, погружая в беспамятство боли? Хотелось наклониться и коснуться губами уродливого шрама, но… если Амон проснется, то точно прибьет за такое. Поэтому она лишь гладила широкую спину, которая – о чудо! – сонно выгнулась, подстраиваясь под ласку, но уже через миг упругое тело резко развернулось. Девушка уставилась в ярко-желтые глаза с вертикальным зрачком. Демон приподнялся на локте и, схватив рабыню за волосы, потянул к себе.
– Еще раз скажешь, что не принадлежишь мне…
Она отрицательно покачала головой, не давая ему договорить, и расплакалась, уткнувшись в горячее плечо.
– Хватит. – Он было отстранил ее, но, поколебавшись, притянул обратно. Ночь еще не закончилась.
Наутро хозяин непокорной невольницы, выспавшийся и свежий, но с недобрым огнем в глазах, медленно одевался. Его подопечная снова осталась нагишом – одежды у нее опять не было. Да что ж за горе-то такое! Амон хмыкнул:
– Оставлю, пожалуй, тебя так. Зато точно никуда не высунешься.
Кассандра похолодела, но он нахально подмигнул и вышел.
Нехорошее подозрение закралось в душу. Судя по звуку шагов, демон направился не вниз, а дальше по этажу.
Риэль!
Подхватив скомканную мужскую рубаху, девушка натянула ее и, путаясь в рукавах, вылетела из комнаты в коридор. Она успела увидеть, как ее господин постучал в комнату ангела, а когда тот открыл – молча и страшно ударил его сначала в живот, потом со всего маху по спине и пнул обратно в комнату.
Он уже заносил руку для нового удара, но тут на этой руке повисло что-то, болтающее голыми ногами, несуразное, растрепанное.
– Что? – рыкнул вершитель возмездия, стряхивая неожиданную помеху с плеча.
– Не надо!
Она продолжала виснуть, не давая ударить.
– Не лезь, сама едва стоишь, – ровно сказал мужчина, пытаясь освободиться.
Бесполезно.
– Шлец подчиняется Андриэлю. Без его разрешения он даже не дышит. Понимаешь? – прорычал демон.
– Все равно не нужно. Прошу тебя.
Он вырвал руку и пристально посмотрел на рабыню.
– Успокойся, я понял, что убивать это великое творение никак нельзя, но ни ты, ни кто-либо еще не помешает мне отметелить его так, чтобы он неделю кашлял кровью.
«Прошу тебя…»
– Тьма вас раздери! – рявкнул Амон и повернулся к ангелу, хватающему ртом воздух. – Поднимайся, готовься разворачивать Путь. А если не хочешь, чтобы я разорвал на клочки тебя, предоставь мне раба.
– Спасибо… – прошептала Кэсс.
Хозяин раздраженно посмотрел на нее, схватил за руку и потащил прочь.
* * *
«Нет, все, хватит! Не хочу быть избранной! От этого высокопарного слова так и кидает в дрожь. Как будто я избрана, чтобы быть торжественно убитой!» – думала девушка, с тоской глядя на приближающуюся стену.
Стена терялась где-то в облаках и отделяла дикие кварды от собственно города. Развернутый Риэлем Путь вел их сюда, и с каждым новым шагом сердце стискивало предчувствие беды.
«В тебе просыпается дар». – Голос демона, прозвучавший в голове, заставил девушку вздрогнуть.
«То есть ничего хорошего меня там не ждет?»
