– Это все? – Он говорил ровно, даже дыхание не сбилось. – Глупая, бесполезная рабыня.
– Я НЕ РАБЫНЯ! – Кэсс вспыхнула пламенем, отшвырнула никчемный меч, который теперь только мешал.
Неистовая сила влекла ее в битву. Огонь, рвущийся, казалось, из самого сердца, мешал думать, топил все мысли в слепом гневе. Невольница кинулась на противника. Охваченная с головы до ног пламенем, она утратила страх.
Он перехватил ее в прыжке, стиснул руки, плотно прижимая их к телу, но жаркое пламя опалило ладони. Девчонка смогла все-таки вывернуться и неловко с разворота ударила его локтем в грудь, под ключицу.
Руку прострелило болью, Кэсс вскрикнула, забывая о том, какая она огненная и страшная.
– Тьма тебя раздери, – со слезами в голосе закричала она. – Что же ты такой жесткий!
И вдруг замерла, осознав, что страшное божество стоит на расстоянии вытянутой руки. Вскрикнув, она отпрыгнула назад и уперлась лопатками в холодную стену. В голове вспыхнуло запоздалое понимание – он просто теснил ее в угол, откуда она уже не сможет выбраться.
– Хочешь, чтобы был мягким? – насмешливо спросил демон.
Сильные ладони уперлись в стену по обе стороны от головы Кэсс. Теперь не выскользнуть.
Она вжималась руками в горячую твердую грудь, силясь оттолкнуть.
– Как будто ты умеешь! – выкрикнула неожиданно для самой себя.
В глазах наставника мелькнуло удивление, желтый огонь погас, и на миг они обрели цвет вылинявшего от жары летнего неба. Рабыня замерла.
«Не отдам. Тебя. Никому». Прикосновение. Ласка. Нежность.
«Назови мое имя!»
Кто он? Что он с ней сделал? Почему ей хочется смотреть на него, не отрываясь?
– Ты проиграла, – усмехнулся демон, но девушка не слышала этих слов.
– Кто ты? – выдохнула она. – Что ты со мной делаешь?
Мужчина застыл, а потом наклонился к собеседнице так, что теплое дыхание коснулось обнаженной потной шеи.
– Кто я, Кэсс? И что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал?
– Я не знаю… – От его запаха, такого знакомого, такого родного, у нее кружилась голова. Слова доносились будто издалека.
– И как же тебе верить? – Он наклонился еще ниже, почти касаясь губами нежной кожи. – Ты говорила, будто знаешь, чего хочешь. Так скажи… чего именно?
Воздух вокруг них пылал. По телу девушки пробегали трепещущие языки пламени. Казалось, она вот-вот вспыхнет факелом. Демон отстранился, вглядываясь в ее лицо.
– Тебя. Я хочу тебя, – выдохнула рабыня, в безумном порыве притягивая его к себе и впиваясь в губы поцелуем.
Он глухо зарычал, стиснул ее, приподнял и больно впечатал в стену. Кожу опалило жаром, невольница выгнулась, обвивая ногами бедра господина, и протяжно застонала, когда его губы скользнули по шее.
– Нет! – Ее вдруг отшвырнуло прочь, на песок арены с такой силой, что на миг перехватило дыхание. – УБИРАЙСЯ!
Растерянная претендентка подняла голову и замерла, парализованная животным ужасом. Над ней стоял демон. Черный, словно высеченный из антрацита, с горящими желтыми глазами, в которых страшно пульсировали узкие вертикальные зрачки. Зверь рвался наружу, рычал, захлебывался от жадности и желания. Амон сдерживал его из последних сил. Еще несколько мгновений, и уже не остановит.
– Беги отсюда. БЕГИ!
Девушка вынеслась за дверь, забыв про плащ, про меч, вообще про все. Она мчалась прочь от страшного, лишенного человеческих черт монстра, который мог одним ударом тяжелой руки разметать ее тело на куски. Рядом молчаливой тенью скользил Фрэйно, но испуганная рабыня не видела его. Она бежала и бежала, пока ноги не подкосились. Охранник подхватил невесомое тело, не давая упасть, и несчастная разрыдалась.
– Он… он… демон… – причитала она, захлебываясь неудержимым плачем и не видя искреннего удивления на лице телохранителя.
– Нии… Кэсс, я тоже демон, – отстраняясь на мгновение, сказал он. – Ты думала, что квардинг – человек?
– Нет. – Невольница судорожно вздохнула.
– Тогда почему ты убежала?
Этот простой вопрос застал ее врасплох. Она не знала, почему убежала. Да, ее испугал вид наставника, но не настолько, чтобы стрелой мчаться прочь и рыдать. А что тогда?
– Он… выгнал меня.
– Странно, что не убил, после того как увидел, что ты с волосами сделала. Принадлежала бы мне – все кости бы за такое переломал. А на тебе ни царапины.
