Даже услышав, что кто-то вошел в душевую, он не придал этому значения. Стоял, подставив голову под струю, вода стекала по его телу. Он едва различал звук шагов. «Наверное, кончился обед». Эндер снова стал намыливаться. «Или кто-то задержался на тренировке?»
«Или…» Он обернулся. Их было семеро — прислонившихся к кафельным стенам душевой и наблюдавших за ним. Впереди, конечно, Бонзо. Многие ощерились, довольные, как охотник, наконец загнавший жертву в угол. Только Бонзо не улыбался.
— Привет, — бросил Эндер.
Ему не ответили.
Он выключил душ, хотя был весь в мыле, и потянулся за полотенцем. Полотенца на месте не оказалось. Его уже держал один из ребят. Бернард. Для полноты картины им не хватало Стилсона и Питера. Улыбки Питера и наглой глупости Стилсона.
Эндер понял, что сейчас все и начнется. С полотенца. Слабый, маленький, смешной мальчик нагишом гоняется за полотенцем. Вот чего они хотят. Унизить его. Сломать волю. Ну, он не собирается подыгрывать. Не признает себя слабым только из-за того, что он голый и мокрый. Эндер стоял ровно, положив руки на бедра, и со спокойной усмешкой разглядывал противников. Потом перевел глаза на Бонзо.
— Твой ход, — сказал Эндер.
— Это не игра, — ответил Бернард. — Мы устали от тебя, Эндер. Сегодня ты кончаешь школу. И вылетаешь. На лед.
Эндер даже не удостоил Бернарда взглядом. По сути, только Бонзо, хранивший молчание, всерьез желал смерти Эндера. Остальные собрались, не зная, как далеко осмелятся зайти. Бонзо уже давно знал. И был готов.
— Ах, Бонзо, — проникновенно произнес Эндер, — как отец будет гордиться тобой!
Бонзо весь сжался.
— Он был бы просто счастлив, если бы мог видеть, что ты собираешься драться в душе с голым мальчиком, намного меньше тебя, и привел для этого шестерых друзей. «Как это благородно!» — сказал бы он.
— Никто не собирается драться с тобой, — заюлил Бернард, — мы пришли, чтобы уговорить тебя играть честно. Ну, проиграть пару-другую сражений.
Шестеро засмеялись, но их не поддержали ни Бонзо, ни Эндер.
— Гордись собой, Бонито, мой красавчик. Ты сможешь вернуться домой и сказать отцу: «О да, я побил Эндера Виггина, хотя мне тринадцать, а ему еще нет десяти. И всего-то шестеро друзей помогали мне, но мы справились-таки и побили его, голого, мокрого. Понимаешь, Эндер Виггин, он такой опасный, он такой страшный, что я взял бы с собой двести человек, если бы смог».
— Закрой пасть, Виггин, — бросил один из громил.
— Мы пришли сюда не для того, чтобы слушать, как треплется этот маленький ублюдок, — добавил другой.
— Заткнитесь оба, — скомандовал Бонзо. — Заткнитесь и уйдите с дороги. — Он начал стаскивать комбинезон. — Голый, мокрый и совсем-совсем один — так, Эндер? Вот мы и равны. Только с ростом своим я ничего не могу поделать. Но ты же у нас гений, Эндер, так придумай, как лишить меня этого преимущества. — Он повернулся к остальным: — Стерегите дверь. Не пускайте сюда никого.
Душевая была невелика, отовсюду торчали трубы. Ее когда-то смонтировали как единый с водоочистительной системой блок. Впрочем, в душевой орбитальной станции и не должно быть лишнего места. Тактика казалась совершенно очевидной: надо толкать противника на трубы, чтобы тот ударился побольнее и остановился.
Когда Бонзо принял стойку, Эндеру стало нехорошо. Бонзо тоже прошел курс самозащиты. И, наверное, совсем недавно. Он был в лучшей форме, сильнее и полон ненависти. «Бонзо не станет миндальничать, будет целить в голову, — подумал Эндер. — Он постарается во что бы то ни стало повредить мозг. И если драка затянется, победит. Он сильнее и не так устал. Если я собираюсь выйти из этой комнаты, нужно победить быстро — и окончательно». Он снова вспомнил то тошнотворное ощущение, когда кости Стилсона подались под рукой. «На этот раз трещать будут мои кости, если я не смогу убить его первым».
Эндер отступил назад, развернул головку душа в сторону Бонзо и пустил горячую воду. К потолку начал подниматься пар. Эндер протянул руку и включил один за другим еще два крана.
— Я не испугаюсь горячей воды, — вкрадчиво предупредил Бонзо.
Но не вода нужна была Эндеру, а тепло. Жар. Он ведь не успел смыть мыло. Пот сделает тело скользким. К вящему неудовольствию Бонзо.
