— Ты не Саламандра.
— Я думаю, что должен ею стать, — ответил Эндер. — Зеленый, зеленый, коричневый, ведь так? Меня перевели к вам.
И он показал привратнику листок бумаги. Тот потянулся, чтобы взять его, но Эндер отдернул руку.
— Я должен отдать это лично Бонзе Мадриду.
К разговору присоединился второй парень. Ростом он был поменьше привратника, но побольше Эндера.
— Не Бонзе, пустоголовый, а Бонзо. Это испанское имя. Бонзо Мадрид. Оно не склоняется. Акви настрос хабламос эспаньол, сеньор Гран Федор.
— Ты, должно быть, Бонзо? — спросил Эндер, на этот раз произнеся имя правильно.
— He-а. Я просто чертовски талантливый полиглот. Петра Акарнян. Единственная девчонка в армии Саламандр. Только я с большим основанием могу называть себя парнем, чем остальные обитатели этой комнаты.
— Мама Петра, она говорит, — сказал один из ребят. — Она говорит, она говорит…
— Говна говорит, говна говорит, говна говорит! — подпел ему другой.
Многие рассмеялись.
— Между нами говоря, — заметила Петра, — если учителя когда-нибудь решат поставить Боевой школе клизму, им придется воткнуть ее в зелено-зелено-коричневое.
Эндер был в отчаянии. И без того все работало против него: маленький, нетренированный, неопытный — он и так наверняка будет раздражать новых товарищей своим ранним развитием. А теперь, пусть чисто случайно, он подружился с белой вороной армии Саламандр. После этой встречи их имена надолго соединятся в сознании ребят. Хорошая работа, нечего сказать. Эндер глядел на хохочущие рожи, и на мгновение ему показалось, что тела ребят покрыты шерстью, а из открытых ртов торчат острые клыки. «Неужели я единственный человек в этом страшном месте? А все остальные только звери, жаждущие разорвать меня?»
Потом он вспомнил Алаи. Нет, конечно, в каждой армии был хоть один человек, которого стоило узнать поближе.
Внезапно, хотя команды никто не отдавал, смех прекратился, а ребята застыли на месте. Эндер повернулся к двери. В проходе стоял мальчик, высокий и гибкий, с прекрасными черными глазами и четко очерченными губами. Весь его облик говорил об утонченности натуры. «Я пойду за этой красотой куда угодно, — сказало что-то внутри Эндера. — Я хочу видеть мир этими глазами».
— Кто ты? — спокойно спросил мальчик.
— Эндер Виггин, сэр, — ответил Эндер. — Переведен из своего запуска в армию Саламандр.
Он протянул свой приказ.
Мальчик взял бумагу быстрым уверенным движением, не коснувшись руки Эндера.
— Сколько тебе лет? — поинтересовался он.
— Почти семь.
Все так же спокойно командир пояснил:
— Я спросил, сколько тебе лет сейчас, а не сколько будет.
— Мне шесть лет, девять месяцев и двенадцать дней.
— Сколько времени ты успел прозаниматься в боевой комнате?
— Несколько месяцев. Я прилично стреляю.
— Вас обучали боевым маневрам? Ты знаешь, что значит быть частью взвода? У вас были совместные занятия?
Эндер ни о чем таком и не слыхивал. Он покачал головой.
Мадрид оценивающе поглядел на него.
— Ясно. Как ты скоро узнаешь, офицеры, управляющие этой школой, и особенно майор Андерсон, который заведует игрой, очень любят всякие розыгрыши. Армия Саламандр только-только начала подниматься из позорного забвения. Из последних двадцати сражений мы выиграли двенадцать. Мы здорово удивили Крыс, и Скорпионов, и Гончих и готовы бороться за место лидера. И, конечно, мне тут же всовывают совершенно бесполезного, нетренированного, безнадежно отсталого и недоразвитого бойца — тебя.
Петра спокойно сказала:
— Он не очень рад знакомству с тобой.
— Заткнись, Акарнян, — отрубил Мадрид. — К одному испытанию они добавляют нам другое. Но какие бы препятствия ни ставили офицеры на нашем пути, мы все еще…
— …Саламандры! — в один голос рявкнули солдаты.
И тут же Эндер инстинктивно понял, что происходит. Это игра, ритуал. Мадрид не пытался сделать ему больно. Он просто хотел справиться с неожиданной ситуацией и использовать ее для укрепления своей власти внутри армии.
— Мы огонь, который пожрет их целиком: пасти и потроха, сердца и головы. Много языков огня, но один костер.
— Саламандры! — повторился выкрик.
— Даже этот тип не ослабит нас, — сказал Мадрид.
