Он тихо застонал. Но это не был крик боли. Он пытался что-то сказать и не мог.
— Ты способен двигать челюстью, Миро? — спросил Квим.
Миро медленно открыл и закрыл рот.
Ольядо поднял руку примерно на метр над головой Миро и покачал ею.
— Ты можешь следить глазами за движениями рук?
Миро снова застонал.
— Когда хочешь сказать «нет», закрывай рот, — посоветовал Квим, — а когда «да» — открывай его.
Миро закрыл рот и промычал:
— М-м-м-м.
Новинья не могла удержаться, несмотря на собственные ободряющие слова. Это было самым страшным, что когда-либо случалось с ее детьми. Когда Лaypo потерял глаза и превратился в Ольядо (она ненавидела это прозвище, но теперь часто использовала его сама), она думала, что хуже быть уже не может. Но Миро, парализованный, беспомощный, неспособный даже ощутить пожатие ее руки, — это невыносимо. Ей было больно и горько, когда умер Пипо, еще горше, когда умер Либо, смерть Маркано принесла ей боль и сожаление. Она даже помнила ту сосущую пустоту, которая наступила, когда ее отца и мать опустили в могилу. Но не было страдания хуже, чем видеть несчастье своего ребенка и не иметь сил помочь.
Она встала, чтобы уйти. Ради него. Надо плакать тихо и в другом месте.
— М-м. М-м. М-м.
— Он не хочет, чтобы ты уходила, — перевел Квим.
— Я останусь, если хочешь, — сказала Новинья. — Но тебе лучше снова уснуть. Навьо сказал, что чем больше ты будешь спать, тем скорее…
— М-м. М-м. М-м.
— Спать он тоже не хочет, — добавил Квим.
Новинья подавила почти инстинктивное желание прикрикнуть на Квима, сказать ему, что она и сама прекрасно слышит и понимает ответы Миро. Но сейчас не время для ссор. Кроме того, именно Квим выдумал ту систему, которой Миро пользовался для общения. Он имеет право гордиться этим, считать себя голосом Миро. Так он утверждает себя как член семьи. Показывает, что не сбежит, несмотря на то что услышал сегодня на прассе, объясняет, что простил ее, а потому она придержала язык.
— Наверное, он хочет нам что-то сказать, — предположил Ольядо.
— М-м.
— Или задать вопрос, — вставил Квим.
— М-м. А-а.
— Замечательно, — нахмурился Квим. — Если он не может двигать руками, значит, и писать тоже не способен.
— Семантическая проблема, — кивнул Ольядо. — Зрение. Он может читать. Если мы перенесем его к терминалу, я пущу алфавит по порядку, и Миро будет говорить «да», когда увидит нужную букву.
— Это затянется на всю жизнь, — возразил Квим.
— Хочешь попробовать? — спросила Новинья.
Миро хотел.
Втроем они перетащили его в переднюю и уложили на кушетку. Ольядо нажал несколько клавиш, и в воздухе над терминалом повис алфавит — в таком развороте, что Миро было видно все. Затем Ольядо составил короткую программу, заставлявшую буквы по очереди зажигаться на долю секунды. Несколько проверочных прогонов — нужно установить время: программа должна работать достаточно медленно, чтобы Миро мог назвать нужную букву, прежде чем в воздухе вспыхнет следующая.
Миро, в свою очередь, существенно ускорил ход событий, намеренно сокращая слова.
— С-В-И.
— Свинксы, — сказал Ольядо.
— Да, — поддержала Новинья. — Почему ты перелез через ограду к свинксам?
— М-м-м-м-м-м!
— Он задает вопрос, мама, — объяснил Квим. — Он сейчас не хочет отвечать.
— А-а.
— Ты хочешь знать, что со свинксами, которые были там, когда ты полез через ограду? — спросила Новинья.
Он хотел.
— Они вернулись обратно в лес. Вместе с Квандой, Элой и Голосом Тех, Кого Нет. — Она быстро рассказала ему о совещании в покоях епископа, обо всем, что они узнали о свинксах, и обо всех решениях. — Когда они отключили ограду, чтобы спасти тебя, они согласились поднять восстание против Конгресса. Ты понимаешь? Законы Конгресса отменены. Ограда превратилась в набор проводов. Ворота останутся открыты.
На глаза Миро навернулись слезы.
— Это все, что ты хотел узнать? — поинтересовалась Новинья. — Ты должен уснуть.
— Н-нет, — ответил он. — Н-нет. Нет.
— Подожди, пока его глаза прояснятся, — сказал Квим. — А потом мы еще почитаем.
— Д-И-Г-А-Ф-А-Л.
— Дига ао Фаланте Пел ос Муэртос, — прочел Ольядо.
— Что должны мы сказать Голосу? — спросил Квим.
