— Вперед! — крикнул он.
Они пришли в движение. Разом из ворот вылетало по два щита со стрелками. Они летели спиной вперед, чтобы щит находился между стрелком и вражескими солдатами. Противник немедленно открыл огонь, но выстрелы в основном попадали в замороженных ребят. Между тем, имея по пистолету в каждой руке и цели, аккуратно собранные возле ворот и распластанные по стене, стрелки армии Дракона с легкостью делали свое дело. Промахнуться было невозможно. А когда запускающие пошли через ворота, то они сразу же цеплялись за боковые поручни и, оказавшись на той же стене, что и противник, открывали убийственный огонь почти в упор, поэтому Саламандры пришли в замешательство и не могли выбрать, в кого стрелять вначале: в тех, кто расстреливал их сверху из-за щитов или в тех, кто находился на одном уровне с ними. К тому времени, когда сам Эндер вышел из ворот, бой уже был окончен. С того момента, когда первый солдат армии Дракона показался в зале, и до окончания стрельбы, прошло меньше минуты. Драконы потеряли замороженными и обезвреженными двадцать человек, и лишь двенадцать солдат не получили ранений. Это был их худший счет, но они снова победили.
Когда майор Андерсон появился в зале и вручил Эндеру плавун, Эндер не смог сдержать гнева:
— Я думал, что вы собираетесь свести нас с армией, способной противостоять нам в честном бою.
— Поздравляю с победой, командир.
— Боб! — крикнул Эндер. — Что бы ты предпринял, если бы командовал армией Саламандры?
Боб, обезвреженный, но не полностью замороженный, прокричал от ворот противника, возле которых он медленно проплывал по воздуху:
— Все время заставлял бы своих солдат перемещаться вдоль твоих ворот. Никогда нельзя сидеть неподвижно, если враг точно знает, где ты находишься.
— Раз уж вы мухлюете, то почему не обучаете другие армии мухлевать с умом! — сказал Эндер, обращаясь к Андерсону.
— Думаю, что тебе надо разморозить свою армию, — сказал Андерсон.
Эндер нажал на кнопки, размораживая две армии одновременно, и тут же прокричал:
— Армия Дракона может идти.
Не могло быть и речи о построении для принятия сдачи проигравшей армии. Хотя они и победили, но это не было честным боем. Преподаватели хотели, чтобы они проиграли, и от этого их спасло лишь неумение Бонзо. Здесь нечем было гордиться.
Только покидая зал, Эндер вдруг сообразил, что Бонзо не поймет того, что он злился не на него, а на преподавателей. Испанская гордость Бонзо будет знать лишь то, что он побежден, хотя все было подтасовано в его пользу, и что Эндер заставил самого маленького из своих солдат разъяснить, что он, Бонзо, должен был сделать, чтобы выиграть, и что Эндер не задержался для того, чтобы Бонзо мог с достоинством признать свое поражение. Если Бонзо и не испытывал ненависти к Эндеру, то теперь он наверняка возненавидит его, и это будет смертельно опасно. «Бонзо был последним, кто ударил меня, и я уверен, что он помнит об этом», — подумал Эндер.
Сам он, как и многие другие, помнил и о кровавой стычке в боевом зале, когда старшие ребята пытались сорвать его вечерние тренировки. Они жаждали крови Эндера тогда. Бонзо будет жаждать его крови теперь. Эндер прикинул, не записаться ли ему на продвинутые курсы рукопашного боя, но в условиях, когда сражения его армии могли проводиться не только ежедневно, но и дважды в день, у него наверняка не будет хватать времени на занятия. Оставалось надеяться на судьбу. «Преподаватели поставили меня в такое положение, они смогут позаботиться и о моей безопасности».
Боб рухнул на свою кровать в состоянии крайнего изнеможения. Половина ребят уже спала, хотя до отбоя оставалось еще пятнадцать минут. Боб с трудом заставил себя вытащить из шкафа компьютерную доску. Завтра должна была быть контрольная по геометрии, а его знания находились просто в плачевном состоянии. Он всегда мог додуматься до верного ответа, если имел достаточное количество времени, и он прочел Эвклида, когда ему было пять лет, но контрольная дается на короткое время, и у него не будет возможности подумать. Он должен был знать. Но он не знал, и вполне возможно, что он получит плохую отметку, но они одержали сегодня две победы, и он все равно был доволен.
