— Представляется преждевременным.
— Это представляется безумием. Свобода слова — это одно, но из-за национальных разногласий ставить под угрозу существование Лиги… И во имя таких недалеких, способных на самоуничтожение людей, мы должны подвести Эндера к самому краю того, что дано выдержать человеку.
— Думаю, что вы недооцениваете Эндера.
— Но я боюсь, что могу недооценить глупость остального человечества. Мы что, действительно должны стремиться к победе в этой войне?
— Сэр, ваши слова звучат как измена.
— Это был черный юмор.
— Вовсе не смешно. Когда речь заходит о чужаках, то ничто…
— Ничто не может быть смешным. Я знаю.
* * *
Эндер Виггин лежал на кровати, устремив взгляд в темноту над головой. С тех пор, как он стал командиром, он никогда не спал более пяти часов в сутки. Но свет гас в 22.00 и не зажигался до 6.00. Иногда он работал, напрягая глаза при тусклом освещении, которое давал экран компьютерной доски. Чаще, однако, он смотрел в невидимый потолок и размышлял.
Он не мог решить, то ли преподаватели все-таки были благосклонны к нему, то ли он оказался лучшим командиром, чем считал себя сам. Его плохо выделанные ветераны, совершенно ничем не проявившие себя в прежних армиях, быстро превращались в способных командиров. В результате вместо общепринятого разделения на четыре отделения, Эндер образовал в своей армии пять, причем каждый командир отделения имел заместителя. Он проводил тренировки либо с разбивкой армии на эти пять отделений по восемь человек, либо с разбивкой на независимо действующие полуотделения по четыре человека, и тогда его армия могла одновременно проводить десять разных операций. Ни одна армия до него никогда не разделялась на столь небольшие части, но он и не собирался следовать ничему из того, что делалось до него. Большинство армий отрабатывали жесткое взаимодействие большого количества солдат, заранее закрепляя однозначно спланированные на весь бой схемы передвижений. Эндер этого не делал. Он обучал своих командиров отделений эффективно использовать их небольшие силы для выполнения ограниченных задач, приучал их действовать без поддержки, полагаясь во всем лишь на собственную инициативу. Он начал проводить учебные бои уже через неделю после первой тренировки. Это были яростные, доводящие всех до изнеможения схватки. Но зато теперь, меньше чем через месяц после начала, он был уверен в том, что его армия обладает потенциалом, который может позволить ей превратиться в сильнейшую из всех, когда-либо принимавших участие в игре.
В какой степени это соответствовало планам преподавателей? Знали ли они, что дают ему ничем не проявивших себя, но на самом деле великолепных ребят? И не потому ли он получил тридцать перволеток, что преподаватели знали о способности малышей быстрей усваивать изучаемое? Но возможно, все определяется лишь им, и любая из армий станет такой же под началом командира, который знает, чего хочет от армии, и знает, как ее этому научить.
Этот вопрос волновал его, потому что он не мог понять своей роли в игре преподавателей, не мог разобраться, действует ли он наперекор или в соответствии с их замыслами.
Но одно Эндер знал наверняка. Он жаждал боя. Большинству армий перед вступлением в игру требовалось около трех месяцев, которые уходили на разучивание тщательно спланированных многоходовых операций. Он был готов сейчас. Пусть игра начнется.
В темноте раздался звук открываемой двери. Эндер прислушался. По полу шаркнула нога. Дверь закрылась.
Он скатился с кровати и вслепую добрался до двери. Там он нащупал листок бумаги. Он не мог прочитать, что на нем написано, но он знал это и так. «Бой. Как любезно с их стороны. Я пожелал, и они исполнили».
Эндер уже был одет в свой боевой костюм, когда включили свет. Он сразу же помчался по коридору и в 6.01 стоял в дверях казармы своей армии.
— У нас бой с армией Кролика в 7.00. Нам необходимо размяться перед выходом. Всем раздеться и отправляться в гимнастический зал. Боевые костюмы с собой. Сразу оттуда пойдем в боевой зал.
— А как насчет завтрака?
— Я не хочу, чтобы кого-нибудь выворачивало во время боя.
