— Что вы, товарищ полковник, — наигранно возмутился Бондарев.
— Не подхалимствуй, — усмехнулся Рогачев. — Лучше скажи, что этот ордерок на обыск, который под убитым нашли? Фальшивка?
— Точно. — Саша открыл блокнот, сверяясь с записями. — Ордер на обыск фальшивый, но сделан мастерски: на первый взгляд от настоящего трудно отличить. Рисованный импортными шариковыми ручками и фломастерами под типографский бланк, текст отшлепали на портативной пишущей машинке, печать самодельная, но тоже очень похожа на настоящую. Кстати, шрифт машинки тоже успели проверить, но раньше он по фальшивкам нигде не проходил.
— Веселые ребята, с размахом, — с причмокиванием посасывая таблетку, заметил Алексей Семенович. — Кстати, кто из вас помнит гастроли итальянской оперы?
— Ла Скала? — уточнил Иван.
— Ага, ее самой. — Рогачев ослабил узел галстука и, сняв пиджак, повесил его на спинку стула. — Душно, люди за городом отдыхают, а мы тут… Так вот, тогда фальшивые билетики продавали с рук, помните?
— Давно было, — покрутил головой Бондарев, — много лет прошло. На значительную сумму тогда фальшивок продали, а ловкача того мы так и не нашли, как в воду канул.
— А я вот не поленился, нашел эксперта, который фальшивыми билетиками занимался, — хитро прищурился Алексей Семенович. — На пенсии он уже, но вспомнил это дело, согласился на фальшивый ордер поглядеть.
— И что? — заинтересовался Иван. Рогачев просто так ничего не делает, и если он отыскал эксперта, да еще отставного, то на это наверняка имелись веские основания.
— А то, что билетики были рисованы так же, как и фальшивый ордер на обыск. Один почерк.
— Значит, жив курилка? — заерзал Бондарев. — Тогда от нас ушел, но дела своего не бросил? И опять же кто-то из драконов его знает? Или знает тот, кто снабдил их оружием и указал на квартиру Лушина?
— Это могут быть разные люди, — не согласился Купцов. — Нам пока неизвестен состав банды. Не исключено и прямое участие в нападении на квартиру человека, рисовавшего фальшивый бланк.
— Вот-вот, пометь это себе как одну из версий, — посоветовал Рогачев. — И знаете что, ребятишки? Очень охота вашему старику на этого дракона с «парабеллумом» поглядеть, честное слово. Не надо мне тут невинные глазки строить, знаю, как вы меня «стариком» за глаза кличете, знаю. Попался бы мне этот дракончик лет тридцать назад, где-нибудь в проездах Марьиной Рощи, я бы показал ему старика, да и вам тоже. А если серьезно, не дает покоя вопрос: почему они пришли именно к Лушину? Почему самочинный обыск, или, как его называют на жаргоне, разгон, случился именно там?
— Загадка, — вздохнул Иван. — Есть мыслишка, что разгоны могли быть совершены не у одного Лушина, но заявлений не поступало: я успел справиться. Если и приходили разбойнички, то потерпевшие молчат.
— М-да, попотеем еще, — согласился Алексей Семенович. — Если все, то давайте, приступайте…
В своем кабинете открыли окно — оба курящие, а сидеть в дыму не хотелось, — поставили чайник, тщательно оберегаемый от глаз бдительного пожарного инспектора, уселись каждый за свой стол. Бондарев подпер широкой спиной огромный сейф, а Купцов, выбивая пальцами по крышке стола дробь, хрипловато затянул:
На заре, на заре войско выходило,
На погибельный Кавказ, воевать Шамиля.
Трехпогибельный Кавказ — все леса да горы,
Каждый камень в нас стрелял, ах ты, злое горе.
Улыбнувшись, Саша подтянул басом:
Апшеронский наш полк за Лабой сражался,
По колено во крови к морю пробирался.
И за то весь наш полк, до единой роты,
Получил на сапоги красны отвороты…
— Кстати, — оборвав пение, прищурился он, — Апшеронский полк действительно имел на сапогах красные отвороты?
— Действительно, — заваривая чай, откликнулся Иван. — Эту песню я от деда слышал, а он от своего деда, который воевал на Кавказе в Апшеронском полку.
— Все это хорошо, — беря стакан с чаем, вздохнул Бондарев. — А вот как начинать, с какого конца?
— Думаю, стоит заняться связями потерпевшего гражданина Лушина, а мне надо бы скорее повидаться кое с кем. Есть один интересный деятель. Попьем чайку, и поеду его навестить, поговорю насчет специалистов по рисованию фальшивок…
