Американским полицейским это показалось либо верхом глупости, либо неумной мистификацией — при подобных условиях нападающий может успеть убить сотрудника милиции несколько раз.
Да что там оружие, отсутствие электронно-вычислительных машин последнего поколения, персональных компьютеров и автомобилей, когда бензин лимитирован, а если закупали в застойные времена импортную технику, то она оказывалась во владении чад и домочадцев высокопоставленных руководителей, а не практических работников. До сего времени криминалисты, выехавшие на происшествие, ползают с кисточками, а прибор для отыскания и фиксации пальцевых отпечатков остается в области мечтаний.
А профсоюз полицейских? Почти во всех странах мира он активно защищает права своих членов, а офицер советской милиции не может даже уволиться из органов внутренних дел по собственному желанию. Нет у него такого права, впрочем, как и многих других…
Привычно раскрыв перед постовым сержантом удостоверение, Иван прошел к лифту. Убирая красную книжицу в карман пиджака, печально улыбнулся — когда он впервые переступил порог этого известного всей стране здания на Петровке, ему выдали совершенно другое удостоверение. Живы были традиции легендарного Московского уголовного розыска, единственного в Союзе имевшего удостоверения иной формы, чем в других подразделениях. Теперь об этом только рассказывают старики, поскольку недоброй памяти министр строго приказал сделать все удостоверения абсолютно одинаковыми по формату — его душа не терпела, если что-то могло выбиться из привычного ранжира и нарушить чуждыми ему милицейскими традициями державное спокойствие всеобщего единообразия…
Усевшись на диван в кабинете Рогачева, Купцов заставил потесниться Сашу Бондарева, уютно устроившегося почти посередине широкого, обтянутого искусственной кожей сиденья.
— Третий из вашей группы в отпуске? — поднял очки на лоб Алексей Семенович. — Когда выходит? Ах, только ушел… Ну что же, тогда надо, ребята, поднатужиться вдвоем. Конечно, поможем, и следователь вас не оставит своими поручениями, и ребятишки из местного отделения помогут, но надо поднатужиться.
«Ребятишки, — улыбнулся про себя Иван, — как будто не прошло столько лет. А ведь действительно, для него мы ребятишки: и по возрасту, и по пережитому. Скоро наш Семеныч отправится в отставку, вступит в секцию ветеранов уголовного розыска, начнет выступать перед молодежью. Как же бежит время…»
— Машину проверили? — Рогачев поглядел на Сашу.
— Угнана, — пробасил тот. — Нашли во дворе дома на Кудринской. Группа выезжала на осмотр, ждем заключения экспертов, но похоже, что и там отпечатков пальцев не получим: ручки дверей протерты, пепельницы вытряхнуты, баранка тоже чистая.
— Старательные, — недобро усмехнулся Алексей Семенович. — Нагло работают. Обстановка и так не сладкая, а тут еще эти… Пострадавшая что?
— Пока в реанимации, — ответил Иван. — Если все будет нормально, то в конце недели, может быть, удастся с ней поговорить.
— Долго, — вздохнул Рогачев.
— Симптоматично, что самые страшные выстрелы были произведены из «парабеллума», — продолжал Купцов. — Гильзы проверяли, по картотекам они не проходят. И вообще, мрак какой-то кругом: никто ничего не видел, никто ничего не знает. Сам Лушин и вся его семья по месту жительства характеризуются положительно, но я на всякий случай заглянул к коллегам из БХСС, просил навести справочки. Все-таки в торговле человек столько лет проработал, связан со снабжением, с кооперативами.
— Думаешь, разборы? Работать надо быстро, не мне вам объяснять. — Рогачев достал из ящика стола стеклянную трубочку и кинул под язык таблетку. — А знаем пока до невозможности мало.
— Да, дальше живут драконы… — бросил Иван.
— Чего? — не понял Алексей Семенович. — Какие драконы?
— На географических картах так писали, в раннем Средневековье, — пояснил Купцов. — Очерчивали то, что доподлинно известно, а там, где еще никто не бывал, рисовали на пергаментах разных чудищ и писали: дальше живут драконы. Там кончался человеческий круг и начинался круг чудовищ.
— Вот как? Неплохо… Пожалуй, тогда и назовем, с твоей легкой руки, это дело «Драконами». Подходяще будет по их жестокости. Тебе и карты в руки: возглавляй группу, но не радуйся. Я тебя с собой на ковер к начальству брать буду, там тебе разом настроеньице попортят, когда стружку начнут снимать, не спрашивая фамилии. Привыкли вы тут, понимаешь, к моей мягкотелости…
