Ибишев - страница 52

Шрифт
Интервал

стр.

Жена булочника не чувствует боли. Страх, струящийся из зашторенных окон соседских домов, заставляет ее сердце бешено колотиться от радости. Она подходит к двери разгромленной булочной, сплошь измазанной нечистотами, и закрывает ее.

Проклятая городом душа несчастного булочника взирает на нее с небес золотыми глазами черных птиц. Его искалеченное израненное тело все еще лежит непогребенным в холодном морге городской больницы.

Она нагибается и зачерпывает полную ладонь жидкой грязи с обочины тротуара. Грязь летит в стену соседнего дома. Потом еще. И еще. Полные пригоршни жидкой грязи.

Она выкрикивает имена соседей и проклинает их всех. Она достает из внутреннего кармана плаща пачку фотографий и, бегая от дома к дому, по одной бросает их в почтовые ящики. Это одна и та же многократно размноженная свадебная фотография. Совсем еще молодой булочник в строгом черном костюме с бокалом шампанского в руке. Рядом с ним невеста. На голове у нее белая шляпа по тогдашней моде и перчатки до самых локтей. На стене висит ковер с прицепленными к нему двумя большими переплетенными кольцами из цветной бумаги.

Поскользнувшись, жена булочника падает на спину. Фотографии рассыпаются по мокрому асфальту. Она поднимается и садится на обочину тротуара и плачет, закрыв лицо грязными руками.

Ей не позволили увезти тело булочника из города. Вечером того же дня, когда она вернулась в Денизли, труп спешно, без свидетелей, отвезли в мечеть, обмыли и похоронили за счет города. Она кричала в кабинете заместителя начальника городской полиции, угрожала, но все было бесполезно. Никто не хотел, чтобы история со смертью булочника стала известна в столице.

В обмен на письменный отказ от претензии по поводу смерти мужа ей выплатили вполне приличную компенсацию и пообещали содействие в получении квартиры в Баку.

Ей и ее детям надо было где–то жить.

7.

Убийства продолжались. И 30-ого, и 11-ого, и 16-ого. И хотя по всем срокам месяц влажного Скорпиона давно уже должен был закончиться, тень его по–прежнему висела над городом.

Оборотень убивал, несмотря на полицейские патрули, и паспортный контроль, и бронированный «мерседес» Салманова, идущий по его следу в бесконечном лабиринте. И люди почти не выходили из домов. И магазины не работали. И соседи не доверяли друг другу. И те, кто мог, уезжал из города. И страх стал всеобщим достоянием. Он был почти осязаем и он был повсюду: в подвалах, в канализационных люках, в скрипе половиц, в тишине, в темных коридорах. И мужчины были униженными, потому что не могли защитить своих женщин… В последний раз Оборотень убил сразу двоих: проститутку и ее сутенершу. Женщин хватились лишь через два дня.

Глухое страшное место с большой мусоркой позади двухэтажного дома с верандой. Самая окраина города. Отсюда начинаются виноградные заросли. Прямо посреди мусорки на боку лежит ржавая цистерна.

Впервые Оборотень убил не на улице. И это значит, что теперь, даже спрятавшись за накрепко закрытыми дверьми, нельзя чувствовать себя в безопасности. И страх стал почти невыносимым. И в скалах выли одичавшие собаки.

Учитывая сложившуюся ситуацию, консорциум временно свернул строительство. Многие иностранцы покинули Денизли. Здание гостиницы, в которой оставалось докончить отделку, круглосуточно охраняется военными. Полтора десятка англичан, американцев и турков, оставшихся в городе, целыми днями просиживают в турецком ресторане. По их требованию к ним приставлен полицейский с табельным оружием.

Возле сгоревших складов одиноко стоят брошенные желтые бульдозеры.

В Денизли работают лишь несколько продуктовых магазинов в центре, да и то только до четырех часов дня. Закрыты школы. В больнице остались лишь врачи–мужчины.

Жизнь в городе практически замерла.

17-ого декабря власти ввели в городе особое положение. В связи с этим была приостановлена деятельность всех политических партий, введена временная цензура печати, запрещены массовые шествия и митинги. Рассматривался также вопрос о возможности объявлении комендантского часа.

В кабинете Салманова на втором этаже мэрии до утра горит свет. Он сидит за столом, склонившись над фотографиями, и с ужасом вглядывается в мертвые лица. Девочки, девушки, женщины. Всего семь человек, не считая несчастного булочника. На столе, кроме фотографий, свежие столичные газеты, папка с документами, ваза с бананами, которые он обожает, и подробная карта города, испещренная красными кружочками — полицейские посты.


стр.

Похожие книги