— Рёбрышко. Тебе-то что?
— Не знаю. Интересно.
— Вот и нет. В Шеридане Немоче нет ничего даже отдаленно интересного. Он же просто какой-то скелет.
— Но голос у него потрясающий, признай. Бархатистый…
— Ну да, примерно как мой зад!
Шельма, похоже, была шокирована.
— Ты только посмотри на это! — воскликнула Пачкуля. Она не на шутку завелась. — Тут фотография этой девицы, которая про погоду рассказывает, как бишь ее, Бренды. Она раньше была администраторшей в Клубе волшебников. Не думала, что можно пасть еще ниже.
— Ммм. Мне нравятся эти маленькие облачка, которые она на карту приклеивает, кроме того…
— Погляди! Они даже кроссворд больше не печатают! Теперь на последней странице только программа. «18:00 Учимся бальзамировать вместе с мумиями. 19:00 Новости с Шериданом Немочем. 20:00 Хибарный вопрос». Мрак!
— Вообще-то «Хибарный вопрос» совсем неплохая передача, — сказала Шельма.
— Что значит «неплохая»?
— Ну, там зомби красят стены в комнате. А потом сидят и смотрят, как сохнет краска. Очень успокаивает, правда, Дадлик?
— Откуда ты все это знаешь?
— Мы с Дадли вчера вечером ходили к близнецам. У них колдовизор со сверхшироким экраном.
— Неужели? — резко сказала Пачкуля. — Ты мне не говорила.
— Ой, да мы только на минуточку заскочили. Я хотела новости посмотреть. А потом мы час смотрели «Хибарный вопрос». Ну, и еще «Бородатые тоже плачут». Не могла ж я такое пропустить.
— «Бородатые тоже плачут»?
— Это мыльная опера. Каждый вечер показывают.
— Мыльная опера? — Пачкуля, с рожденья избегавшая мыла, пришла в ужас. — И что, поют прямо в ванной? А во что певцы одеты? Во фланелевые простынки?
— Да нет же! Мыло тут вообще ни при чем. Это кино про гномов, они…
— Хватит с меня гномов! — Пачкуля зашвырнула газету в угол. — Знать о них ничего не хочу. Поразительно, что кого-то интересуют гномы. Я ведьма. Меня волнуют ведьминские дела. Я думала, и тебя тоже.
— Конечно, конечно! — запротестовала Шельма. — Понимаешь, Гнадин влюблена в Гнормана, который тайком встречается с Гнометтой, которая тайно сохнет по Гневиллу… — Поймав Пачкулин взгляд, она осеклась. — В общем, хорошее кино, — смущенно закончила она.
— Отлично! — рявкнула Пачкуля. — Отлично! Скажи на милость, что случилось со старыми развлечениями? Кто теперь играет в шарады, кто собирается вокруг пианино, чтобы попеть хором? Сидеть перед ящиком и смотреть на гномов — это нездорово.
— Там не только гномы. Есть еще «Гоблины и тачки». Я у Макабры смотрела. Там шайка чокнутых горных гоблинов устраивает гонки на полуразвалившихся машинах.
— Я не знала, что гоблины умеют водить машины.
— А они и не умеют. В этом вся соль. Они врезаются друг в друга. Просто умора. Любимая Макабрина передача.
— Все ясно, — презрительно ухмыльнулась Пачкуля. — Гоблины на машинах уморительно врезаются друг в друга. Отлично.
— К твоему сведению, — гордо объявила Шельма, — мой кузен Пьер ведет кулинарную программу. Сегодня в десять, прямой эфир из Кулинарных мастерских. Называется «Кладовая Пьера». Он будет готовить марципановых лягушек.
При всем Пачкулином презрении к колдовидению эта новость произвела на нее впечатление. Гном Пьер де Конфитюр, знаменитый кондитер, двадцатичетвероюродный кузен Шельмы. Его марципановые лягушки — пальчики оближешь. Пачкуля сама пробовала.
— Ладно, — признала она. — Может, иногда и показывают что-нибудь нормальное. Но в основном — всякий хлам. Если мне захочется посмотреть на хлам, я просто выгляну из окна. Надо быть не в себе, чтобы спустить такую кучу денег на говорящий ящик.
— Ммм…
— А чего это ты жмешься в дверях? Заходи, присядь.
— Ничего. Мне тут удобнее.
— А что в том ящике, который ты от меня прячешь?
— Я? Прячу? Ящик? — залепетала бедная Шельма. — Не понимаю, о чем ты.
— Отойди-ка в сторонку, — строго приказала Пачкуля. — Дай посмотреть.
— Нет, — сказала Шельма.
— Тогда попробую угадать. Может, там новый котел? Или оптовая партия рыбьих голов для Дадли? Или — рискну наобум — может быть, там колдовизор?
— Ладно! — воскликнула Шельма, топнув ногой. — Допустим, ты права. Что, я не имею права купить себе колдик?
— Колдик! — передразнила ее Пачкуля. — Колдик! Что за дебильное слово? Стоит тут, поддакивает мне — а у самой за спиной этот дурацкий ящик.
