И снова Пачкуля! - страница 101
— Он уехать? Кута?
— Не знаю. Он же Бродячий Лесовик. Видать, убрел куда-то. Но в свое время он был хорош.
— Кокда этот поющий Скрышофник играть на гитаре, он делать не только треньк?
— Конечно! — фыркнула Пачкуля. — И я тоже смогу, как он. Надо только подлатать гитару. Я отнесу ее «Непутевым ребятам» — они починят. Обдерут, конечно, как липку. Но оно того стоит. Потом мне нужно будет научиться играть. Но это ерунда, я очень музыкальная.
— Неушто? — удивленно спросил Хьюго.
— О да, — сказала Пачкуля. — Музыка у меня в крови. А чего это ты столько вопросов задаешь? Что ни слово, то вопрос. В чем дело?
— Мутрый хомяк всекда задает фопросы. Ибо и из самых неошиданных уст можно услышать истину.
— Это в твоей дурацкой книжонке написано?
— А фто, если так?
— Ты сейчас на мои уста намекал?
— А фто, если и так?
— Ты теперь всю жизнь собираешься разговаривать вопросами?
— А фто, если и так?
— Я пошла, — объявила Пачкуля. Разговор ей наскучил. — Некогда мне в твои глупые игры играть. Хочу разглядеть хорошенько мою гитару. — Она улыбнулась своему новому сокровищу и еще разок протерла его. — Знаешь, забавно, что я нашла ее именно сейчас. Я только что говорила Шельме, что никто больше не развлекается по старинке. Слушай! Можно пристроить к хибаре крыльцо. Жаркими вечерами я буду сидеть в кресле-качалке с бокалом болотной воды со льдом, любоваться свалкой и играть на гитаре. Когда научусь, конечно. Но об этом не стоит беспокоиться, у меня же талант…
Болтая и баюкая в руках гитару, она шагала обратно к тропинке. Хьюго семенил следом, крепко сжимая в лапах «Сборник хомячьих афоризмов и острот». Что-то ему подсказывало, что этот кладезь мудрости еще пригодится.
Глава пятая
Гоблины и тачки
Однако в этот вторник почти все они слегли с приступом расплющита. Это такая гоблинская болезнь, бывает от забродившего крапивного супу. Желудки гоблинов отлично справляются со свежим крапивным супом. Но стоит супу забродить — начинаются проблемы. Какие симптомы? Стыдные звуки, голова болит, из носа течет и уши чешутся. Единственный метод лечения — лежать и стонать, пока не пройдет.
Хворали пятеро из семи гоблинов: Гнус, Обормот, Свинтус, Косоглаз и Пузан. Только Красавчик и юный Цуцик не заболели. Потому что во время ужина они подрались, и остальные под шумок стрескали весь суп. Оно и к лучшему. Фингал по сравнению с расплющитом — просто подарок.
Ну так вот. Красавчик с Цуциком, как и было заведено, пошли охотиться, оставив товарищей стонать в пещере.
Они сказали, что их не будет всю ночь, так что все очень удивились, когда через час или около того они примчались обратно с волнующими новостями.
— Чё стряслось? — просипел Косоглаз, щурясь от яркого лунного света, ворвавшегося в пещеру. — О-о-о, моя голова. Задвиньте валун, глаза слепит.
— Ага, — поддержал его Обормот, обнимавшийся с ведром. — Мы болеем, если кто забыл. Вам полагается входить на цыпочках с кульком винограда, а не носиться и орать. Чё случилось-то?
Хворые гоблины, кряхтя, кое-как сели.
— Мы щас такое видели, о-о-о, — выпалил Красавчик.
— Дохтора? — спросил Свинтус, яростно чесавший уши. — Дохтора в белом халате, с фигнескопом и большим пузырьком пилюль от расплющита? Было б кстати.
— Неа, — сказал Красавчик. — Лучше. Своими ж собственными глазами видели, скажи, Цуцик?
— Ага, — подтвердил Цуцик и энергично кивнул. — Своими глазами. Давай, Кдасавчик, рассказывай ты.
— Кодоче, — принялся тянуть Красавчик для пущего эффекта. — Кодоче, мы с Цуциком пошли в лес капканы проведить…
— …а там — ни души, — подхватил Цуцик.
— Ду да. Никогошеньки нету. «Чудно», — говодю я Цуцику.
— Так и сказал, — заверил слушателей Цуцик. — Пдям слово в слово.
— «Чудно», — говодю я. Мы как даз пдоходили мимо дома этой стадой клюшки Макабды, и я говодю Цуцику: «Гляди-ка. Чиво это за странный голубой свет в окошке?»
