И снова Пачкуля! - страница 103
Глава шестая
Одержимость
Пачкуля души в ней не чаяла. Всюду таскала с собой. Спала с ней. И даже чистила. Игра на гитаре стала ее любимым занятием — после еды.
Теперь Пачкуля умела не только тренькать. Она освоила новую технику: проводила пальцами по неприжатым струнам, извлекая чудовищные звуки, диссонирующие друг с другом — и, конечно же, с ее пением.
Пение — это еще мягко сказано. Пачкулин голос, напоминавший крики диких гусей, лился свободно и куда глаза глядят, не следуя ни за мелодией, ни за ритмом.
Но что самое неприятное — она считала, что поет хорошо.
горланила Пачкуля, ударяя по струнам.
— И ГДЕ ВАС НОСИЛО, ПОЗВОЛЬТЕ УЗНАТЬ?
Хьюго и метла стояли в дверях — они пытались проскользнуть незамеченными.
Пачкуля аккуратно положила гитару на кухонный стол, заваленный исписанными клочками бумаги (наша ведьма сочиняла песни), встала и приняла суровый вид. Метла вся поникла и принялась выписывать по полу прутьями самоуничижительные круги. Хьюго сохранял самообладание.
— Ну?
— Никде, — коротко ответил Хьюго.
В последнее время отношения у этих троих не ладились. Хьюго с метлой от Пачкулиного нового увлечения готовы были на стенку лезть. Час за часом, из ночи в ночь хозяйка все пела и пела и спрашивала, нравится ли им, и заставляла подпевать. Эта ее одержимость становилась невыносимой для домочадцев, вот почему они приняли приглашение крысы Вернона, помощника Крысоловки, зайти посмотреть «Болото чудес», новую телеигру, которая была у всех на устах.
— Как же. Вы двое ходили к Крысоловке смотреть колдовизор. И не вздумай мне лапшу на уши вешать, я все знаю. Вернон вас пригласил, когда думал, что я не слышу. Но я слышала.
— Латно. Так и есть, — признался Хьюго, пожав плечами. — Мы хотели немношко отдохнуть от треньканья. А что прикашешь делать? Я таше почитать не могу, ты ше спрятать мою книгу.
— Не прятала я твою книгу, — сказала Пачкуля.
В самом деле. Не прятала. Она ее выбросила. Зашвырнула подальше в кучу мусора, когда Хьюго не видел.
— И вообще, — продолжала она, — я больше не тренькаю! Я уже неделю как не тренькаю! А ты даже не заметил. Я поработала над своей техникой — теперь я как бы ударяю по струнам. Я бы назвала это бренчанием. Вот послушай.
Она схватила гитару и продемонстрировала.
Бреннннньк!
— Треньк, бреньк — какая расница. Это ушас, — сказал Хьюго. — С тобой польше не повеселишься. Раньше у нас было мноко хорошей магии. А теперь — только плохая мусыка. Мне натоело, я иду гулять.
— Не смей! — набросилась на него Пачкуля. — Ты мой помощник. Тебе полагается помогать мне во всех делах. Во всех. В том числе слушать, как я учусь играть. Хвалить меня. Поддерживать меня на новом поприще. Эй ты! — Она повернулась к метле, которая нерешительно мялась в стороне. — Живо в чулан. Ты наказана.
— Фто за нофое поприще? — спросил Хьюго. Его пушистое чело прорезала морщинка.
— Я хочу стать бардом. Давно надо было решиться. Мамуля всегда говорила, что я пою, как соловей. Или как сельдерей? Сельдерей вообще поет? В твоем «Сборнике острот» об этом ничего не пишут, а?
— Откуда мне снать? Ты ефо спрятать.
— Да не прятала я его. А если б и спрятала — кто бы стал меня винить? Давай начистоту: ты уже давно пренебрегаешь своими обязанностями. Конечно… — она призадумалась, — конечно, если я уйду из магии в музыку, мне больше не понадобится помощник. — Она долго смотрела на Хьюго в упор, а потом фыркнула от смеха. — Да сотри ты эту глупую мину со своей морды, я шучу. Знаешь, я соскучилась по тебе. Поставь-ка чайник и налей нам по чашечке болотной водицы. Я спою тебе свою новую песню. Она о тебе — слушай.
