И все же толстушке хватило ума не лезть на вооруженного незнакомца, а только попытаться натравить других. Воины же, в свою очередь, явно были не настолько ослеплены верой, чтобы очертя голову ринутся в бой. Что подтверждала услышанная мною ссора. Иначе откуда бы возникло разногласие, относительно того, как следует поступать с ведьмой? В общем, хвататься за мечи и бросаться на супостата дружинники не торопились.
Оно и понятно. Одно дело глумиться над беззащитной жертвой и совсем другое — связываться с гладиатором. То есть тем кто буквально только что уже защищал свою жизнь с оружием в руках. Ощутил вкус победы и теперь точно не отдаст ее без боя, кому бы то ни было.
— Сестра Тересия правду говорит? — хмурясь, уточнил десятник.
— Понятия не имею. Я с ней не знаком. И с братьями ее тоже.
Пестрая толстушка возмущенно пискнула, но на нее цыкнули стоящие рядом воины, и она утихла. Хоть и продолжала делать какие-то непонятные жесты. То ли крестилась сама, то ли из меня дьявола изгоняла.
— Смешно… да… — еще больше нахмурился десятник. — Потом вместе посмеемся. Если дороги разойдутся. А сейчас лучше ответь.
— Так ты, пока и не спросил ни о чем, — не стал я накручивать ситуацию. — А что там эта ваша ведьма орет, мне невдомек.
Дружинники забавно шарахнулись в стороны, тревожно оглядываясь назад. Потом до них дошло, кого именно я имел в виду, называя ведьмой. Одни криво заухмылялись, бросая взгляды на сестру Тересию, другие — суеверно поплевали через плечо.
— Прямого вопроса, значит, ждешь? — дернул уголком рта десятник. — Ладно. Спрошу прямо. С кем сражался на Арене?
— Свирепый Бык и Скала.
— Чего? — самый молодой из дружинников хлопнул себя по ляжкам и ехидно расхохотался. — Вы это слышали? Ну ты и мастак врать! Обалдеть! Свирепого Быка он победил! Да и не одного, а в паре со Скалой! Двух чемпионов зараз уложил… герой.
— Заткнись, Щип! — цыкнул на излишне бойкого бойца десятник. — Перед нами опоясанный воин стоит, а не купец. Пусть и без герба. И чтобы во лжи обвинять, надо веское основание иметь.
— Да я…
— Придержи язык, сказал! — рыкнул на юнца десятник. — Укоротят, не ровен час. А мне истерики твоей матушки выслушивать.
