— Так получилось…
Мужчина не мог поверить своему везению. Или просто счастливой звезде. Это вообще возможно?
— Берислава, — катая ее имя на языке, он легко поцеловал ее порозовевшую щеку, — это самый большой подарок, который женщина может сделать мужчине. Я очень рад… но ты уверена, что хочешь, чтобы я был первым?
Взглянув на него широко распахнутыми глазами, девушка убежденно кивнула. Отбросила от груди простынь.
— Очень хочу.
Ее горячий шепот, ее руки, пусть и неуверенные, пусть медленные, но коснувшиеся его спины, вдохновили китобоя. Больше он переспрашивать не решился.
Припоминая все, что когда-либо делал или умел, попутно анализируя, подходит ли это девушке, Сигмундур старался стать лучшим любовником для зеленоглазого хрупкого создания. Он не спешил, был мягок, нежен, целовал и гладил как можно больше ее кожи, стараясь уверить, что не перейдет к самому главному слишком быстро. Что весь процесс — это удовольствие, а не те пару фрикций…
И она, как бы ни беспокоилась, ни стеснялась, в конце концов себя тоже отпустила. Стала постанывать от его касаний, особенно на груди, ворочаться на одеяле, стягивать его… и гладить. По-настоящему его гладить.
Сигмундур, решив, что она готова, в очередном поцелуе сдвинул простыни между ними, не оставив ничего, что разделяло бы тела. Опустился ниже, скользя губами по бархатной коже, остановился у бедер.
Она вспыхнула, когда развел ее колени в стороны, склоняясь над самой большой драгоценностью. И как медленно, как нежно там поцеловал.
Берислава прикусила губу, предвидя, что намерен делать дальше.
— Это больно?.. — сорвалось у нее.
Мужчина, остановившись, поднялся обратно, к ее губам.
— Всего мгновенье.
— Ясно… — она храбро кивнула, но Сигмундур увидел, что боится. По-настоящему.
Он нежно покрывал поцелуями ее лицо. По щекам, по лбу, к носу, губам… таким красивым, розовым. А руками поглаживал грудь. Она откликалась на эту зону лучше всего.
— Будет очень приятно потом, — пообещал он.
— Конечно.
Заручившись ее поддержкой, мужчина вернулся вниз. Снова, прежде чем что-то делать, поцеловав. Надел презерватив.
Берислава вся напряглась, когда он оказался у входа. Кажется, немного даже задрожала.
Он увещевал ее несколько минут, прокладывая по телу дорожки из поцелуев. Наклонился к губам, легонько их пощипывая, улыбнулся.
— Ты — мой океан, — с потемневшими глазами шепнул Бериславе. И медленно, но глубоко в нее вошел. Маленькая, тесная, горячая. Лучшего в жизни он не чувствовал. И его… первый… она навсегда его.
Берислава вздрогнула. На ее щеках показались слезы.
— Прости, — забормотал, стараясь скрасить ее недовольство, мужчина. Поцелуи углубились, продолжились. Он перешел на щеки, утирая слезинки, — сейчас пройдет… уже все, видишь? Все.
…Она первой начала двигаться. Обхватив его шею, перехватив поцелуй, повела бедрами. И их первый раз стал вполне полноценным.
— А ты — мой. Яблочный, — и ее губы впились в его.
Сигмундур ни с кем, нигде, никогда такого не чувствовал.
Она словно бы была его. Для него. Всегда.
До боли идеальная…
…И когда сейчас Берислава изгибается дугой, ловя свое наслаждение, когда стонет, требуя его сильнее, когда почти хнычет, цепляясь за его руки и получая свое, Сигмундур ощущает себя самым счастливым.
И видит, понимает, осознает наконец, что эту девушку от себя не отпустит.
* * *
Берислава лежит на груди китобоя, лениво водя по ней пальцами. Довольная, развеселившаяся, еще румяная после своего первого, и такого приятного секса, она глубоко и спокойно дышит, наслаждаясь теплом, что греет и изнутри, и снаружи. Больше в этом доме она не мерзнет.
Сигмундур зарывается лицом в ее волосы, с удовольствием впитывая тот аромат, что слышит. Один из немногих.
— Сколько тебе лет?
Девушка хихикает.
— Это стало важным?
— Мне интересно, — китобой, перебирая ее локоны, пожимает плечами.
— Я уже говорила.
— Это правда?
— Да, — она с негромким вздохом, чуть повернув голову, целует его плечо. Как в тот, первый раз. Только теперь по всему телу мужчины бегут мурашки. — А тебе?
— Мне?
— Ты мне так и не сказал, — журит она.
Сигмундур посмеивается.
— Тридцать шесть.
