Когда Мир Касим прибыл в Удайналу, Амир Хуссейн доложил ему, что какая-то пленница просит свидания с ним; она знает нечто важное и может сообщить об этом только навабу.
— Кто она? — спросил Мир Касим.
— Эта женщина прибыла из Калькутты, — ответил Амир Хуссейн. — Уоррен Гастингс[121] прислал ее с письмом. По сути дела, она даже и не пленница. Она привезла письмо, которое было написано еще до начала войны с англичанами. Если я виноват, накажите меня.
Вот что писал Гастингс.
«Кто эта женщина, я не знаю. Взволнованная, пришла она ко мне, умоляла сжалиться и отправить ее к навабу — там ей будет хорошо, а в Калькутте она совершенно одинока и беспомощна. Между нами скоро начнется война, но мы, англичане, не воюем с женщинами. Поэтому отправляю ее к вам. Не знаю, хорошо это или плохо».
Наваб приказал привести женщину, и, когда она вошла, сразу же узнал Кульсам.
— Тебе что, надоело жить?! — гневно спросил ее Мир Касим.
Кульсам, спокойно глядя ему в глаза, спросила:
— Наваб! Где твоя бегум? Где Долони?
Амир Хуссейн испугался, услышав столь дерзкий вопрос служанки. Он поклонился навабу и отошел в сторону.
— Ты скоро будешь там же, где эта грешница, — ответил наваб.
— Не только я буду там, но и ты! Поэтому я и пришла сюда! Мне говорили, будто Долони покончила с собой. Это правда?
— «Покончила с собой!» Она умерла, потому что так повелел я! А ты ей помогала в ее низких делишках, так пусть же собаки съедят тебя за это!
Кульсам упала ниц и зарыдала. Но потом она принялась осыпать наваба всеми ругательствами, которые только знала. На шум сбежались приближенные Мир Касима, слуги и стражники. Кто-то схватил Кульсам за волосы, но наваб остановил его. Удивленный поведением Кульсам, он приказал ей говорить.
— Хорошо, что все собрались здесь, — начала служанка. — Я расскажу вам удивительную историю. Кроме меня, вам никто ее не расскажет, а меня сейчас убьют. Так слушайте же! Наваб Бенгалии и Бихара, человек по имени Мир Касим — глупец. У него была бегум, которую звали Долони, сестра военачальника наваба Гургана Хана.
Больше никто не перебивал Кульсам. Все с любопытством слушали ее рассказ.
— Гурган Хан и Доулот Унниса в поисках средств к жизни приехали из Исфахана в Бенгалию. Когда Долони стала рабыней во дворце Мира Касима, брат и сестра поклялись всегда помогать друг другу.
Кульсам рассказала, как она вдвоем с Долони ночью ходила к Гургану Хану и о чем Долони говорила с братом. Она рассказала также, как им не разрешили вернуться в крепость, как они встретили брахмачари, как жили в доме Протапа, а потом напали англичане и похитили Долони, приняв ее за Шойболини. Поведала она и о том, как погиб Амиат и другие англичане, как ей с Долони пришлось оказаться в одной лодке с Фостером и, наконец, как Фостер высадил Долони на берег.
— Наверное, дьявол вселился в меня в ту минуту, иначе разве я оставила бы бегум одну? — продолжала Кульсам. — Но я увидела, как страдает этот проклятый англичанин и... да что тут говорить! Я думала, что следом плывет лодка наваба и она подберет бегум. Я достойно наказана! Когда бегум осталась на берегу одна, мне стало грустно и я попросила Фостера меня тоже высадить на берег, но он отказался. В Калькутте я умоляла каждого встречного помочь мне вернуться сюда, но никто не хотел меня даже слушать. От людей я узнала, что Гастингс-сахиб добрый человек, я пошла к нему, в слезах упала к его ногам, и он сжалился надо мной. Теперь можете убить меня, я не хочу больше жить. — Кульсам снова заплакала.
На роскошном троне, украшенном драгоценностями, опустив голову, сидел наваб Бенгалии. Жезл правителя уже выскальзывал у него из рук, и никакими силами нельзя было его удержать. Что стало с его могущественным государством, которым он правил без особых трудов? Мир Касим пытался сохранить шипы и забыл о самом цветке... Пожалуй, правду сказала Кульсам: он действительно глуп! И наваб обратился к своим приближенным:
— Слушайте меня! Я не могу больше защищать государство. Эта служанка сказала правду: наваб Бенгалии глуп. Если можете, спасайте Бенгалию сами, а я ухожу. Я буду отсиживаться в крепости Рухидас вместе с женщинами или стану нищим. — Сильное тело наваба дрожало, словно росток бамбука, попавший в стремительный поток. Сдерживая слезы, он продолжал: — Слушайте, друзья мои! Если я буду убит англичанами или их наемниками, как Сирадж-уд-Даула, пусть моя могила будет рядом с могилой Долони. Это единственное, о чем я прошу вас. Мне тяжело говорить, я ухожу... Впрочем, выполните мой последний приказ: я хотел бы увидеть Мухаммеда Таки Хана... Али Ибрагим Хан! У меня нет более преданного друга, чем ты. Прошу тебя: доставь ко мне Таки Хана.
