— Потому что это правильный подход. Ты же не думаешь, что радикальные фракции действительно чего-то добьются сражением?
— Добьются, — сказал Саяма. — Если они победят, и их противник перестанет существовать, они получат мир во всем мире для самих себя. И даже если они потерпят поражение, до тех пор, пока они демонстрируют свою силу, они смогут принудить их боязливого врага к компромиссу.
— Но решать всё посредством силы…
— Сила — недоразвитая форма речи, Синдзё-кун. Если вы согласны — вы пожимаете руки, а если не согласны — вы бьете их кулаком. Даже без слов это донесет твой смысл. И поныне на земле живут племена, что используют силу в своих привычных обычаях. Позволь лучше спросить: почему всё должно решаться на словах? Слова — это аспект цивилизации, которым человечество изначально не обладало. Они являются заменой силы. Почему же обязательно решать все через них?
— П-потому что они не нанесут вред тебе или твоему оппоненту, — ответила Синдзё, подсознательно сжав кулаки.
Из банки в ее руках выплеснулась зеленая пена.
— Ой, — произнесла Синдзё, лихорадочно доставая платок из кармана.
Пока Синдзё вытирала руки, она задумалась, как ее беспокоит непонимание Саямой совсем простых вещей.
…Это важно. Это должно быть важно.
Она кивнула в своем сердце, и задумалась, что же ей следует ему сказать. Ее брови налились силой, и она сложила свой платок.
— Э-эм, Саяма-кун…
Она остановилась, не договорив.
Она увидела, как Саяма смотрит на нее с бессильной улыбкой на лице.
То была простая улыбка и ничего более. Но…
…Почему он так на меня смотрит, когда я злюсь?
Вскоре раздался его ответ.
Он кивнул и сказал:
— Это твой ответ, Синдзё-кун. У тебя есть право принять экзамен. Ты лучше подходишь, чем я.
Его последнее предложение вызвало холодок на спине Синдзё.
— Н-нет. Я…я…
— Ты хочешь сказать, что не смогла бы говорить с Фасольтом и его абсурдными аргументами сегодня, с той группировкой вчера, или с тем оборотнем позавчера? Ты хочешь сказать, что также можешь с ними сражаться?
Синдзё кивнула.
— Почему они не хотят просто договориться? — спросил Саяма.
— П-потому что… э-э…у них есть обиды, которые невозможно решить словами?
— Да. И поэтому они отказываются сесть за стол переговоров и все уладить. Другими словами, те, кто желают мира могут говорить лишь с теми, кто желает мирного исхода. Однако…
— Однако?
— Даже те, кто не желает мира, несут потери в войне. На самом деле… как раз они не могут простить эти потери, и потому, возможно, именно они по-настоящему эту войну ненавидят.
— …
— В таком случае, что вообще значит — заплатить за наши преступления? Разве достаточно будет заплатить лишь тем, кто уже предполагает мирное урегулирование конфликта? Разве к лучшему будет даже не притрагиваться к тем, кто желает нашей смерти?
— Н-но, если мы встанем перед ними, они могут нас убить, Саяма-кун.
— Вот почему Путь Левиафана дает нам силу, — произнес Саяма. — Мне кажется, я понимаю причины, лежащие за начальными условиями, наложенными на Путь Левиафана моим дедом. Я думаю, что понимаю, почему он не дал нам никакой информации, и разрешил нам сражаться.
●
Саяма сложил руки на груди и прислонился спиной к деревянной лавке. Он ощущал холод грубых деревянных досок, расположившихся на разной высоте.
— Есть те в десяти Гирах, кто рассчитывает на нашу смерть или поражение. Почему они желают нашей смерти? Мы не получили о прошлом никакой информации, чтобы могли действительно это понять и воспользоваться этой причиной.
— Ты хочешь сказать, что знание, данное нам без его поиска, не имеет цены?
— Именно. Знание лишь тогда становится мудростью, когда у тебя есть желание познавать. Если ты получишь заготовленное знание и попытаешься использовать его как щит, прочие расы не ощутят в нас искренности.
Саяма подобрал Баку. Зверек засунул свою голову в прозрачную бутылку с водой, а теперь он замахал лапками, повиснув в воздухе. Едва его взгляд встретился с Саямой, он успокоился.
Саяма опустил Баку и наклонил бутылку на бок. Баку засунул голову в горлышко и начал пить воду.
Синдзё горько улыбалась, наблюдая за поведением зверька. Саяма выдал похожую улыбку.
