Фасольт выдал тихий гортанный смешок, и прислушался к дальнейшим словам Саямы.
— Наш мир незрелый, Фасольт. Всего тысячу лет назад мы верили, что наш мир такой же плоский, как и ваш. Но наши люди двигались, оставляли записи, и изменили наши верования, чтобы они соответствовали действительности. И даже сейчас мы накапливаем всё больше и больше записей, дабы отделять правду от вымысла.
— И ты говоришь нам сделать то же самое? Понимаю, — согласился Фасольт.
То была хорошая идея. Если они получат письменные инструменты массового производства, им всего лишь понадобятся люди со способностью записывать все должным образом. И вместо ограничения на использование письменных инструментов, как поступала королевская семья, они ограничат слова, наделяющие силой, и распространят безопасные слова.
Знание будет разноситься, и они даже смогут взаимодействовать с другими культурами. Однако…
— Саяма Микото. Это хорошая идея, но проблема остается. Наши переговоры продолжаются.
— Э? — выдала Синдзё, и Фасольт повернулся к Саяме.
Саяма не выказал на его слова удивления или паники.
Он просто сказал:
— Верно, ты понимаешь, не так ли? Письмо может предать тех, кто им пользуется. Накапливание и распространение записей может не только создавать; это может и разрушать. — Саяма сжимал книгу в толстом переплете, — Если вы получите технологии для печатания книг, вы получите книги вроде этой. И это перенесет ваши обиды будущим поколениям. Сила, которую мы вам дадим, создаст для нас больше врагов.
— И вот почему я должен кое-что спросить, мальчик…нет, ты уже не мальчик. Ты просто Саяма Микото. Можешь ли ты передать нам эту технологию, не опасаясь распространения наших обид, защитить Зигфрида и священный меч Грам, и также добыть Концептуальное Ядро?
— Конечно, — ответил Саяма.
●
Глаза Синдзё расширились, когда она услышала слова Саямы.
— Т-ты не можешь, Саяма-кун! Ты не можешь становиться его врагом!
— Я думаю, все будет нормально. Фасольт понимает, что этот доклад не более чем справочный материал. После того, как я его упрекнул, он признал, что тот содержит субъективное мнение.
— Он признал, но…
Фасольт кивнул:
— Эти комментарии и их записи ничего не стоят. За столом переговоров имеет вес лишь окончательное решение.
Ооширо поднял глаза и произнес:
— Эм, ты же знаешь, что я очень стараюсь набирать всё, что было сказано, правда? Прошу, не говори, что это ничего не стоит.
Фасольт его проигнорировал. Полудракон глянул на остатки телефона, лежащие между ним и Саямой.
— Мое заявление о том, что доклад о расследовании содержит личное мнение, останется вне записей. Это означает, что я могу настаивать на его легитимности. Что бы ты не сказал, он будет рассматриваться как точный. Даже если ты опротестуешь, его напечатают и распространят среди всех. Множество людей поверят скорее ему, чем тебе!
— Фасольт, я собираюсь проверить, насколько внимательным ты был все это время. Это ничего?
Неожиданные слова Саямы заставили Фасольта поднять взор.
— Что?
— Я задам некоторые вопросы, а ты на них ответишь. Понял? Когда ты сломал мобильный, чьи остатки валяются передо мной, ты проверил, был ли он включен?
Синдзё не понимала смысла вопроса.
И Фасольт, похоже, тоже.
Он слегка опустился и спросил:
— Ты хочешь сказать…он был выключен?
Эти слова, которые звучали невнятно для полудракона, заставили Синдзё удивленно наклонить голову.
— Это Вы о чем? — спросила девушка, и Фасольт быстро повернулся к ней.
— Почему ты спрашиваешь?
— О, эм, это ничего. Совсем ничего. Возможно, тут небольшое недопонимание.
Она лихорадочно замахала руками перед собой, но Фасольт сосредоточил на ней взгляд. Он открыл свой клыкастый рот и произнес:
— Что происходит? Синдзё, мне казалось, ты и Саяма работаете вместе. Он подаст тебе знак, и ты начнешь запись того, что я…
— С-секундочку!
Синдзё не понимала часть того, что он сказал. И это напомнило ей еще одну загадочную вещь, которую Фасольт сообщил ранее. Синдзё переспросила насчет запутанных кусков.
— Что Вы хотите сказать — мы работаем вместе? И какой еще знак?
Фасольт наклонился вперед, но тут же выпрямился опять.
