Нетрудно было понять, почему вдовца Алея так дружно ненавидела вся деревня. Вряд ли он часто изводит людей вниманием и уважением, поэтому мне достались все неистраченные запасы. Но это до тех пор, пока он не узнает то, что ему нужно.
– То, что вы уезжаете, было заранее известно?
Он задумался.
– Да нет, дядька у меня в городе заболел. Уехать пришлось еще с вечера, негоже, чтобы лавка закрытой простаивала. Приехал, а тут руины. От-сволочи! Подожгли да? Ну я их всех…
– Когда умерла ваша жена?
Тот нахмурился, потеребил край рубахи. Нервный усталый жест.
– Год уж как сравнялся. Недавно. Клятое какое-то время. То жена умрет, то дом загорится, проклятье здесь какое-то, госпожа инквизиторша?
– Скорее совпадение, – буркнула я, раздумывая о превратностях удачи, которая спасла занудливого неприятного торговца, а он даже об этом не подозревал. – Она болела?
– Кто? А… жена. Работящая она была, я ей говорю, приляг, отдохни, а она все никак. Простудилась, захворала и слегла.
Я пожала плечами. Не мое это дело. Меня интересовало другое, но у скорбящего вдовца, который явно пытался заболтать меня насмерть, лучше не узнавать. Я вернулась на постоялый двор и вытащила из кармана найденный амулет. Протерла его от сажи, уже заранее зная, что увижу.
И этот амулет был таким же, как и тот первый. Болезненно, невероятно похож. Я помнила, как он блестел острым боком в ладони наставника в один из множества вечеров. Помню, в башне всегда пахло магией и старыми книгами. Этот запах въелся в камень стен до основания за прошедшие годы. И на мгновение мне показалось, что я снова его чувствую. Я с досадой потерла переносицу.
Нет, ничего. Только запах пролитого пива и скисшего кваса. Ночевки на постоялых дворах с клопами точно слишком сильно вбивают в меня ностальгию.
Я заплатила за чай, поднялась наверх, в снятую комнату, и крепко заперла за собой дверь. Не люблю вообще-то призраков. Они приносят с собой сквозняки и холод. Ощущеньица смерти и близости кладбища никогда не чувствовала, но когда какая-то липкая полупрозрачная дрянь дотрагивается до оголенной кожи, приятного мало.
Я сжала кулак, пуская сырую силу в амулет, он вздрогнул, слегка раздулся, словно покрылся сетью невидимых пульсирующих трещин. Ррах наррвах. Чуть, чуть прибавить, и амулет разорвет на части. Когда потусторонние силы вырываются бесконтрольно, образуется «мертвое» место. Разломать амулет я могу, а вот сделать это без нашествия духов и небольшого конца света – нет. Но и того, что я сделала, хватило маре.
В воздухе замерцал силуэт светловолосой невысокой женщины. Его жену звали Эликой. Не знаю, как призраки это делают. Но они иногда умудряются запихнуть в чужую башку множество нужных или ненужных знаний. И судя по выражению ее полупрозрачного лица, будь у нее под рукой скалка, муженьку бы досталось. Вдовец, избежавший гибели в пожаре, вообще оказался на редкость везучим человеком. Он умудрился не вызвать свою любимую жену в виде гуля.
– Отпусти меня, – прошептали бледные губы.
Я послушно разжала пальцы. Амулет грохнулся на пол, поток силы, подпитывающий его, оборвался, и мара наконец исчезла.
Я поплотнее запахнула куртку. На улице было явно теплее, чем сейчас в комнате. Леший его знает, что там за гранью. Если судить по ощущениям, жуткий холод. Относительно живые свидетели, вампиры, уже однажды умиравшие, не могут сказать ничего. А призраки слишком чужие для нас, чтобы внятно ответить. Зомбяки же просто ходячие тела без души. Про упырей, правда, говорят то же самое, поэтому им и не известно, что там за гранью. А мне узнавать что-то не хочется. Не тороплюсь по крайне мере.
В принципе, уже все было понятно. Такие амулеты на дороге не валяются, но на всякий случай я обошла деревню и поспрашивала еще.
Его жену звали Эликой. Вряд ли они были так уж дружны или особо любили друг друга. Вызывают от отчаяния или одиночества, и совсем уж редко от невыносимой любви. Нетрудно было представить, как все было. Эти истории все одинаковы.
Пожалуй, они по-своему были очень счастливы, обыденное, самое простое, но такое уютное семейное счастье уже было у них в кармане и им не надо было за ним бежать, сбивать руки в кровь, отрывая его из-под завалов, или не спать ночами, ожидая, что оно наконец придет. Их счастье не было чем-то из ряда вон выходящим, но тем не менее оно было. Теплый ровный огонек, на который еще не раз обернешься в темные времена. Потом его жены не стало. Еще год Алей ходил по дому потерянной тенью, часто обрывал себя на полуслове, когда хотел сказать: «Элика», а потом долго прислушивался к звукам, стоящей мертвой тишине вокруг, а вдруг случится чудо, и она отзовется. Через год ему надоело натыкаться на пустые углы, надоело пытаться заполнять напряженную тишину за обедом. Ему снова нужно было то спокойствие, когда телега семейной жизни едет себе по дороге безо всяких усилий с его стороны. Он жил бирюком, одиночкой на краю деревни, с другими особо не общался, и думаю, решил, что все сойдет ему с рук. Вечное присутствие в доме призрака заметить было некому.
