Сегодня вечером Галайн обедает с гостем, герцогом Мазадона, а завтра они отправятся рыбачить на яхте вверх по Стейше, потом… что будет потом, она не знала, но знала, что стащит сегодня фляжку сладкого вина и напьется.
На мгновение навернулись слезы. Она заставила их исчезнуть, испариться, сказав себе, что это глупо, и нужно не жаловаться на возвращение из Ниссиморн Проспект а радоваться, что провела такую неделю.
В жилище под сырными рядами не оказалось никого, кроме хьерта Вьорка и одного из метаморфов. Они лишь кивнули, когда Иньянна появилась в подземной берлоге. Прошла к себе, переоделась в костюм Калибая. Но сразу вернуться к воровству была пока не в силах. Спрятала мешочек с драгоценностями и безделушками, подаренными Галайном, под свою постель. Продав их, можно, не занимаясь воровством, прожить года два, но она не собиралась этого делать. Завтра, решила Иньянна, выйдет на Базар, а сегодня,— и она уткнулась в подушку, сегодня отдастся Сидэйну.
Слезы вновь навернулись на глаза, и на этот раз она выплакалась. Потом встала, чувствуя себя намного спокойнее, умылась и принялась ждать остальных.
Сидэйн приветствовал ее с благородной невозмутимостью: никаких расспросов, никакого намека на обиду, никаких упреков. С улыбкой взял ее руки в свои, довольный, что она вернулась, рассказал пару случаев, приключившихся на Базаре, пока ее не было. Иньянне было любопытно, не испытывает ли он замешательства, зная, что последним мужчиной, ласкавшим ее тело, был брат самого герцога? Но нет, он потянулся к ней ласково и без колебаний, едва они очутились в постели, и его тощее костлявое тело навалилось на нее.
На следующий день после работы поехали в Парк Мифических Чудищ, где впервые увидели госсималя Клайга, настолько тонкого, что сбоку он казался невидимым. Смеялись и дурачились.
Но остальные воры стали относиться к Иньянне с каким-то страхом; знали, где и с кем она была. Одна Лилэйв осмеливалась говорить прямо, и только она спросила:
— Что он нашел в тебе?
— Откуда я знаю? Это было как сон.
— Думаю, это справедливо.
— Ты о чем?
— Тебя ведь обманули, все-таки как-то возместила свою обиду. В Дивине и добра, и зла одинаково.— Лилэйв рассмеялась.— Ты вернула свои двадцать роалов?
Иньянне пришлось признать, что это так. Однако долг, как оказалось, еще не был полностью оплачен. На следующий День Звезды, когда она ходила по разменным рядам, снимая то тут, то там лишние монеты, вдруг поразилась чужой руке на своем запястье, удивляясь дураку-вору, не узнающему своих. Но это была Лилэйв. Лицо ее пылало, глаза сделались круглыми.
— Беги скорей домой!
— Что случилось?
— Ждут два уруна. Тебя зовет Галайн, они говорят, чтобы ты собрала вещи, больше на Большой Базар не вернешься.
Так случилось, что Иньянна Форлэйн, бывшая лавочница в Велатхусе и бывшая воровка на Большом Базаре, поселилась в Ниссиморн Проспект с Галайном из Ни-мои. Галайн ничего не объяснял, и она не просила объяснений. Он хотел ее, и этого было достаточно. Первые несколько недель ждала, что однажды утром попросит ее вернуться на Базар, но ничего подобного не происходило, и по прошествии времени перестала об этом думать. Теперь, куда бы ни направлялся Галайн, она находилась рядом: и на охоте на гихорнов в Болотах Зимра, и в Вечном Цирке ослепительного Долорна, и в Канторе на празднестве Цезарей, и даже в загадочном Пьюрифейне, где Галайн по поручению брата обследовал земли Меняющих Форму. Она, проведшая в сыром Велатхусе безвыездно двадцать лет, считала само собой разумеющимся всюду сопровождать своего мужчину, однако никогда не забывалась, никогда не утрачивала чувства юмора, с которым относилась к столь фантастической перемене в своей жизни.
Иньянна не удивилась даже тогда, когда обнаружила, что сидит за столом возле самого Венценосца. Властитель Молибор прибыл в Ни-мою, объезжая Маджипуру и желая показать жителям западного континента, что они так же дороги ему, как и альханроельцы. Герцог устроил пиршество, и Иньянна оказалась по правую руку Венценосца, слева сидел Галайн, сам герцог с женой заняли места напротив Властителя Молибора. Иньянна еще в школе заучивала имена: Стиамот, Конфалум, Престимион, Деккерет… Мать частенько рассказывала, что в день ее рождения в Велатхус пришла весть о смерти Осиера и о том, что ставший новым Понтификом Властитель Тиверас избрал Венценосцем некоего Молибора из Бомбифэйла, широколицего мужчину с широко расставленными глазами и тяжелыми бровями. Но то, что такие люди, как Понтифик или Венценосец действительно существуют, всегда казалось ей нереальным, а тут ее локоть находился всего лишь в дюйме от локтя Венценосца. И она поражалась, какой это массивный и дородный человек. Лик его чеканили на всех монетах.
