Полиция Венеции окружила палаццо. В одном из соседних домов разместился префект, высший местный полицейский чин. Руководство полиции надеялось, что в последующие дни голод заставит стариков покинуть здание приюта; некоторых из них предполагалось арестовать, большинство же собирались переправить в более прохладные здания на берегу и в предгорьях Альп. Полицейским удалось занять пристроенную к приюту кухню и кладовые. Голод, вызвавший смерть еще нескольких обитателей приюта, не способствовал капитуляции, напротив, он породил яростные нападения маленьких групп престарелых бойцов на силы полиции, занимавшие кухню и кладовые. Другие мятежники, воспользовавшись черным ходом, атаковали оцепление, бросая опасные предметы и пытаясь использовать самодельные копья. Защищаясь, полицейские были вынуждены стрелять.
Редактор газеты «Газзеттино»: Господин префект, вы известны как человек либеральных взглядов, почему вы позволяете стрелять в этих безвинных стариков?
Префект: Эти далеко не безобидные старики ранили моих подчиненных опасными предметами.
Редактор: Чем вы можете объяснить этот неожиданный фанатизм?
Префект: Он явно направлен против всего сразу.
Редактор: Есть ли у вас данные о внутренних причинах этого фанатизма?
Префект: Мы обратились к психологу из Милана. Он сказал: «Они словно потеряли рассудок».
Редактор: По-моему, это не объяснение. Какова ваша личная точка зрения?
Префект: Я полагаю, что в юности у них сложилась вера в мир, которая оказалась поколебленной необъяснимыми смертями в этом месяце.
Редактор: И это, как вам кажется, объясняет, почему всеми нами уважаемый директор приюта, доктор Муратти, был убит обитателями приюта? По-моему, это скорее скрывает причины, чем объясняет их.
Префект: Тогда предложите другое объяснение.
Редактор: Что вы планируете предпринять?
Префект: Мы не планируем, мы ждем и реагируем. Мы помощники.
Редактор: Эти события безусловно негативно скажутся на туризме. Возникнет впечатление, что в Венецию едут, чтобы тут умереть.
Префект: Разумеется, я бы попросил вас представить это иначе. Статистика показывает, что в Венеции, в ее отелях, гостиницах и пансионах, умирает никак не больше, чем в каком-нибудь другом итальянском городе. Я бы очень хотел, чтобы здесь была ясность.
Редактор: К тому же речь идет не о туристах.
Префект: Знаете, мы будем вынуждены прекратить давать информацию.
Большинство стариков в приюте Сан Лоренцо до этих событий полагали, что они люди добродушные. Теперь же потерявшие голову люди утратили веру в свое добродушие. Подстрекаемые своими кардиналами и папами, они связали двух помощниц, работавших на кухне. Кричавших девушек таскали по украшенному плитками полу бывшего зала приемов, два старика осколками стекла вскрыли связанным жертвам сонные артерии. Когда полицейские, увидевшие происходящее из соседних домов с помощью полевых биноклей, ворвались, ведя стрельбу, в помещение, 18 стариков «пали в бою», остальные забились в угол, продолжая при этом попытки атак с оружием и без него, если полицейские к ним приближались. Сопротивлявшихся забросали гранатами со слезоточивым газом, их заволокло дымом. От этого умерло еще несколько стариков, не выдержавших новых мучений. Все это сопровождалось мегафонными обращениями префекта, до последней минуты пытавшегося образумить мятежников. Несколько стариков, оставшихся в живых после смерти их предводителей, были перевезены на машинах в курортную местность в прохладных предгорьях Альп, где они скончались от резкой смены климата.
Префект: Как знать, что переживали эти старики в последние минуты?
Офицер полиции: Все было так быстро, и смертей было так много, что мы не успели ничего понять. Прежде чем мы вообще могли задать им какие-либо вопросы, они были уже мертвы.
Редактор «Газзеттино»: Буду ли я прав, если назову это одинокой смертью? Хотя их было так много, умирали они очень одиноко.
Префект: Но мы все время были вокруг них. «Одиноко» — преувеличение.
Офицер полиции: Кто знает, не представало ли перед их внутренним взором, когда они умирали таким унизительным образом, что-нибудь чрезвычайно прекрасное.
