Хуан Цзы-ву — кочевница, говорит она о себе. В Синьцзяне вся пустынная культура пронизана духом кочевничества. Однако в отношении СТРАСТИ И ПОНИМАНИЯ у кочевников иные проблемы, чем у оседлых европейцев, чей театральный горизонт определяет существование оперы. Тот факт, что эта театральность не вызывает во мне знакомых чувств, что я не воспринимаю музыку как «родную», «близкую» или даже «затрагивающую сокровенное», как раз дает мне возможность проведения анализа, считает Хуан Цзы-ву.
Есть оперы для баритонов, пишет Хуан Цзы-ву, оперы для теноров, для сопрано, меццо-сопрано и баса. Разделение опер на комические и трагические не является жанровым[76]. Множество опер рассчитано на баритонов. Баритон борется за свою дочь и тем самым вызывает ее смерть («Риголетто», «Эмилия Галотти»). Баритон борется за тенора и тем самым убивает сопрано («Травиата»). Особенно своенравный баритон борется по причинам давнего характера и без провокаций во внешних проявлениях против всех и вызывает смерть множества людей («Трубадур», «Эрнани»).
Бас принципиально убивает своих противников. Так поступает, например, Вотан или великий инквизитор в «Доне Карлосе». Мне неизвестны исключения из этого правила, пишет Хуан Цзы-ву. Можно подумать, что стремление убивать возрастает с понижением диапазона человеческого голоса. Сопрано, напротив, всегда оказываются в опасности, даже тогда, когда они не поют («Немая из Портичи»)[77]. В сравнении с массой жертв-сопрано (из 86 000 опер 64 000 заканчиваются смертью сопрано) число потерь среди теноров невелико (из 86 000 опер в 1143 умирают теноры).
Смертельный результат связан, судя по всему, с диапазоном мужского голоса. Мне как кочевнице, пишет Хуан Цзы-ву (не равнодушная к чувствам угнетенных тибетцев), подобная статическая драматургия представляется небесспорной. Ошибочно брать в качестве критерия человеческий голос или чрезвычайно произвольные западноевропейские традиции деления голосов в оркестрах (то же касается и китайской оперы). Гораздо вернее было бы взять за основу музыку возникающего образа, песчаных пустынь, ветра, главного светила (солнца).
Диссертация получила отрицательный отзыв. Фонд имени Александра Гумбольдта, участвовавший через проведенный в интернете конкурс в финансировании ПОЛЕМИЧЕСКОГО СОЧИНЕНИЯ КОЧЕВНИЦЫ, выразил сожаление по поводу НЕУДАЧИ[78].
XIV
В школьном хоре она была сопрано. В остальном склонностью к искусствам она не отличалась. В чем была сильна уроженка Вестфалии, так это в математике. Блестящих успехов она добилась, став государственным секретарем в министерстве по делам строительства. Она была ответственной за переезд федерального правительства из Бонна в Берлин. Операция прошла с организационной точки зрения безупречно.
Совершенно неожиданно она стала сенатором по делам культуры в столице. Еще не прошло 100 дней, и критики берлинских газет медлили с оценкой ее деятельности, но она поняла, что планы ее ведомства предполагали невозможное. Необходимо было содержать три оперных театра. Из политических соображений закрыть один из них не представлялось возможным. Правда, если смотреть на все это с независимой планеты Вестфалии, то опера в экономическом смысле вообще не представлялась необходимой вещью, однако тогда ее место в качестве музыкального театра нужно было занять чем-нибудь другим. Отвечающее за музыку полушарие человеческого мозга все же должно быть как-то представлено в столице республики.
Бургомистр, столь же далекий от искусства, как и она, однако гораздо более беспечный, СВАЛИЛ ВСЕ НА НЕЕ. Это могло свидетельствовать о политическом уровне, однако ей этого было недостаточно. Она объявила об отставке. В большой стране прессы в ее поддержку никто определенно не высказался.
По ночам она обращалась к своей совести, а та парила над документами. Ей нелегко было решиться на отставку. Ее наблюдения в неведомой земле, на которую она ступила всего несколько месяцев назад, предостерегали от того, чтобы пользоваться опытом, усвоенным в промышленности. Столица республики — скорее живое существо, открытое врачебному вмешательству, как поддающееся вычислению единое тело. С востока в город практически даром прибывает интеллигенция, чье образование было оплачено другими странами
