– Не золото, успокойтесь! – сказала приемщица.
– А что?
– Какая разница?
– Действительно…
По дороге домой я купил кое-каких продуктов и, конечно, вина.
Вечером мы пили вино и говорили: это даже хорошо, что ступка и пестик оказались не золотыми.
– Хоть что-то останется от предков, – сказала жена.
– Вот именно. Фарфор тоже никогда не надо продавать.
Я осторожно достал из серванта блюдо, на котором была изображена рощица, речка с парусной лодкой, гуляющие с зонтами горожане на берегу.
– Странно представить, – сказал я, – что это блюдо держал кто-то сто лет назад. Что он думал, интересно, что говорил?
– Ну уж не про то, как распилить и продать медную ступку.
– Латунную.
– Без разницы. И не про то, что надо завтра успеть талоны отоварить. Ну вот почему я не в девятнадцатом веке живу? У людей была прислуга, а они занимались своим делом. Я бы, как университетский преподаватель, уж точно нехудо бы жила!
– Люблю такие разговоры. Все сразу же представляют, что они дворяне, и никто не хочет себя представлять прислугой!
– У меня прадед дворянин.
– По маме. А по папе кто? Пролетарий! А мои предки вообще крестьяне, причем, если копнуть, из крепостных.
– Ну, что крестьяне, это и по тебе заметно!
Я встал, чтобы убрать блюдо на место, зацепился штаниной за гвоздь, торчавший из старой табуретки, пошатнулся и выронил блюдо. Оно упало плашмя и разбилось на мелкие осколки.
– К счастью, – сказал я.
– Не верю я в это, – сказала жена. – Наоборот, у меня аж сердце екнуло. Не к добру.
Мы оба оказались правы. Сначала я: жизнь сложилась в девяностые бурно, но довольно успешно, а потом она: это десятилетие кончилось подряд тремя смертями – в сентябре 99-го умерла Наталия Алексеевна, в мае 2000-го тесть Лев Степанович, а в декабре того же года умерла во сне и жена.
Все разбилось вслед за этим блюдом.
Началась другая жизнь.
Когда я выбирал квартиру в Москве, продав недвижимость в Саратове и прибавив заработанных денег (иначе не хватало), то свел риэлторшу с ума. Речь шла о покупке на так называемом вторичном рынке жилья, не в центре (я считал и считаю, что в центре могут жить только коренные москвичи и люди с амбициями: ни зелени, ни нормальных магазинов, ни с ребенком погулять, ни с собакой), но и не на окраине.
Риэлторша старалась, предлагала варианты на улицах Зоологической, Марксистской, Профсоюзной, на Сретенке. Квартира на Сретенке нравилась, но была не по карману, да и центр слишком близко, на Профсоюзной окна выходили на забитую машинами магистраль, а варианты на Зоологической и Марксистской я забраковал не глядя:
– Не хочу жить на улицах с такими названиями.
– Так вам еще и названия улиц подбирать?
– Вообще-то да. Это же не на один год.
– Ну, Марксистская еще понимаю, вы, наверно, либерал и демократ, а Зоологическая чем плохо? Зоология – животные, а не марксизм. Животных не любите?
– Просто не нравится. Газгольдерную улицу тоже не предлагайте. Или Шарикоподшипниковую.
– Ясно. А какие еще параметры? Дома и квартиры с тринадцатым номером тоже не рассматриваем?
– Можно. Но я еще хотел бы знать, что за люди раньше жили в квартире.
– Вы серьезно?
– Вполне. Некоторые такое скандальное или пьяное пространство наживут, что оно потом покоя не даст.
– В ауру верите?
– Я это по-другому называю. В доброй семье – добрый дух. И он сохраняется.
Риэлторша после этого практически прекратила поиски: дуракам не угодишь, только время потеряешь. Я нашел квартиру в интернете сам, позвонил владельцам, пришел посмотреть. Пожилые мама с папой, интеллигентные люди, выросшая дочь с мужем и ребенком. Продают квартиру, чтобы разъехаться. Живут мирно, но очень уж тесно.
Имя улицы – Ивановская.
Рядом парк Дубки, чуть дальше – парк Тимирязевской академии.
До метро пять минут пешком.
Но главное: люди жили хорошие, приветливые.
И я купил эту квартиру.
Первые три года ничего с нею не делал: пусть квартира сама подскажет, чего она хочет.
И она понемногу начала подсказывать, как можно пространство сделать уютным, светлым и своим.
Я решился на ремонт.
Вскрыли пол – паркетную доску квадратиками, такая была в ходу, когда строились эти дома, в конце шестидесятых – начале семидесятых годов.
