С каждым "гавом" Мухтара, я подбегал к окну и с надеждой смотрел на калитку. Ну, хоть бы одна падла пришла навестить больного товарища! Вот если бы я скоропостижно скончался, Витя Григорьев примчался бы первым. А видеть меня живым, ему неинтересно, нет перспективы.
В общем, дни напролет я валял дурака. Валялся в кровати и читал настольные книги старшего брата: "Сержант милиции", "Дело пестрых", "Рапсодия Листа", "Зеленый фургон". Хотел разобраться, что же такого в них, подвигло его поступать в юрфак?
В отличие от меня, Серега был пацаном дерзким, способным на решительные поступки. Во время семейных скандалов, я затыкал уши, забивался куда-нибудь угол и, молча, страдал. Потому, что любил и мать и отца, не отдавал никому предпочтения. Он же, не пропускал ни единого слова. Стоял рядом со мной и следил за происходящим воспаленными, сухими глазами.
Последнюю ссору я помню очень отчетливо. Случилась она, когда отношения между родителями были уже на грани разрыва. Мамка сидела за столом, опустив голову, а отец бегал по комнате, едко прохаживаясь по всей ее родословной:
- И мать твоя спекулянтка!
- А ты посмотри на свою мать! - громко сказал Серега.
Заплакал, конечно. Но ведь сказал. Я бы не смог.
- Ах ты, щенок!!! - взвился отец и зашарил руками по поясу, с покушением на брючный ремень.
Это была его болевая точка. Во время войны бабушку Галю назначили председателем сельсовета. Ей приходилось разносить по домам похоронки. А их было столько, что впору и мужику спиться.
- Не тронь! Убью!!!
Столько страха и ненависти было в глазах матери, что даже я поверил, убьет. Отец, наверное, тоже. Хлопнув дверью, он ушел из моей жизни. Навсегда.
Когда на крыльце стихли его шаги, мать попыталась обнять Серегу, успокоить, вытереть слезы. Брат холодно отстранился и произнес с вызовом:
- Попробуешь выйти за кого-нибудь замуж, я убегу из дома.
Тем же вечером, мы покупали билеты до Владивостока на теплоход "Советский Союз". Ужинали там же, в столовой морского вокзала. Боялись возвращаться домой. Думали, что отец напьется, и снова будет скандалить.
Мы покидали Камчатку конкретно и навсегда. Загрузили в контейнер мебель, пожитки, библиотеку. Я попрощался с морем, сходил на вершину сопки, к заветному роднику. На лужайке у матросского клуба поймал трех бабочек махаонов, чтоб сохранить их на память о городе, в котором до сих пор не погасла частичка моего сердца.
До последнего шага по трапу, мне почему-то верилось, что отец придет меня провожать. Я ведь был у него любимчиком. Во всяком случае, так говорила мать. Может, это и правда, только фильмоскоп он подарил Сереге, воздушное ружье, фотоаппарат "ФЭД" - снова ему. А мне - только велосипед "Школьник". Короче, любимчик, потому, что похож на отца. По намекам и недомолвкам, в моем восприятии складывалась безрадостная картина: они с братом - регулярная армия, а я перебежчик с вражеской территории.
Возможно, с учетом и этого, мать приняла решение оставить меня у родителей, а Серегу забрать с собой.
- Нам нужно уехать, - сказала она. - Ты с нами, или останешься здесь?
То, что это семейный совет и все решено без меня, я догадался уже по такой постановке вопроса. После ужина никто не вышел из-за стола, ждали ответа.
Спросила бы мама один на один, я бы точно выбрал Камчатку.
А так... стоило лишь взглянуть в бабушкины глаза, чтобы принять другое решение. Столько в них было надежды, любви и тревожного ожидания! Я понял, что обречен и прошептал:
- Остаюсь. (Все равно ведь, уговорят).
От любимчика и перебежчика, такого не ожидали. Взрослые приготовились к долгой осаде, перестроиться не успели. В мою сторону посыпались аргументы, заготовленные надолго и впрок. Дескать, работы по специальности мама нигде не нашла, нельзя, чтобы у нее прерывался стаж, ну, и так далее. Несколько раз прозвучало слово "обуза". Это опять, надо понимать, я.
Матери было неловко, Сереге по барабану. Только бабушка с дедом были по-настоящему счастливы. Их нерастраченная родительская любовь, обретала в моем лице, надежную точку опоры.
Я сидел, опустив голову, и думал о несправедливости жизни. Почему она устроена так, что хочешь - не хочешь, а делая выбор, обязательно приходится кого-нибудь предавать: или мать с братом, или отца, или дедушку с бабушкой? Неужели нельзя сделать так, что бы все кто любимы, были с тобой неразлучны?
