Я в таких случаях не заморачивался. Провязывал ручку белой полипропиленовой нитью. Вид, понятное дело, не тот, но на качестве это не сказывалось. Главное - скорость. Вязать приходилось в количествах, приближенных к промышленным. Семь КАМАЗов сырья с гектара - это вам не хухры-мухры.
Была у меня приспособа и для очистки семян с веничья - полый большой барабан, с наваренными на поверхность гвоздями, кусками прутка и прочим железным хламом, сидящий на электрическом двигателе. Я включал его в сеть, семена, под своей тяжестью, ложились на барабан и, соприкасаясь с ребристой поверхностью, разлетались в разные стороны. К концу рабочего дня, по двору было трудно ходить. Ноги вязли в густом, красно-коричневом слое. Вечером приезжал знакомый мужик, и выгребал все под метелку. Он разводил бройлеров в подвале своего дома и тоже "ковал железо, пока горячо" - вдруг, передумаю? Ведь никто, кроме меня, не дал бы ему и ведра бесплатного корма.
Дед работал еще по старинке: в основе - железная полоса из проволоки-катанки, на брезентовом ремешке - деревянная ручка, с пробитой понизу точно такой же проволокой. Вставил в раскрытый зев пару метелок, придавил, потянул на себя.
Я делал эту тупую работу, и вспоминал о будущем. Был в моей жизни долгий период, когда только веники и помогли выжить.
Лет через тридцать пять, меня научит этому ремеслу дедушка Ваня, мой родственник и сосед, после смерти бабушки Паши, оставшийся бобылем. На зиму он уезжал к дочери в Сочи. Запирал изнутри все двери, прыгал через забор - и на вокзал. И в восемьдесят лет прыгал, и в девяносто, и в девяносто пять.
Возвращался он в конце марта. Забирал у меня своего Шарика - помесь дворняжки с болонкой, и начинал зарабатывать деньги. Кормился от земли. Для начала выкапывал в огороде луковицы тюльпанов, собирал в пучки молодой укроп, доставал с чердака пару веников прошлогоднего урожая, грузил в тачку и отвозил на базар. Случая не было, чтоб не продал. Там тоже не зевал. Увидит косу без ручки, купит за пять рублей, дома "сгандыбачит" косьё, на следующий день продаст за червонец. Что только ни выпускала его домашняя мастерская! Ручки для топоров и напильников, приспособы для кос и граблей, кисточки, ящики для посылок, веники, растительное масло. Ну, да, вы не ослышались, растительное масло.
Водил дедушка Ваня дружбу с директором маслозавода и ежегодно, в качестве благотворительной помощи ветеранам войны,
получал от него машину отходов - семечковой шелухи. Ко двору подъезжал самосвал - мечта оккупанта, и вываливал кучу добра возле его калитки. Не ему одному привозил, а всем ветеранам и работникам МЭЗа, имевшим приусадебные участки. Это идеальное, экологически чистое удобрение. Разбросаешь слоем по огороду, за зиму отходы перегниют, и земля обретает плодородие целины.
Получали то помощь многие, но не каждый имел хозяйскую жилку. Иван Прокопьевич лучше других знал, что наряду с шелухой, мелкими камешками кусочками листвы и будыльев, конвейер отбраковывает и, сросшиеся между собой, "обоймы" из крупных семечек. Он пропускал сырье через несколько разнокалиберных сит, провеивал его на ветру и добывал в итоге, два с половиной мешка полноценной ядреной семечки. Потом он сдавал добычу на частную маслобойню в обмен на молочную флягу ароматного масла и полмешка жирной макухи. Какую-то часть хабара дед оставлял себе, остальное шло на продажу.
С нее, с этой странной дружбы пенсионера с директором крупного предприятия, и началась моя смычка с землей.
Была мечта у Ивана Прокопьевича - посадить гектар веников. Он лелеял ее все девяносто семь с половиной лет, что были ему отпущены на грешной земле. Не срослось у него. Не было в те времена столько бесхозных земель. И решил он тогда хоть посмотреть, как выглядит этот гектар со стороны. Уболтал, короче, дедушка Ваня директора МЭЗа на авантюру. Посидел тот с карандашом, прикинул все риски, возможную выгоду и сдался.
Из-под каждой колонки цифр перла рентабельность.
С деньгами у меня было в то время никак, хоть пахал я на трех
работах. Газета была на грани банкротства. Учредитель изъял денежки за подписку и приказал долго жить. Приходилось мотаться по городу, но в поисках не материала, а спонсоров. На телевидении, денег почти не платили, как, впрочем, и в управлении культуры. Ничего, кроме престижа, мои должности не приносили. Я уже начал подумывать, не вернуться ли мне к ремонту автомобилей, но вечером пришел дед Иван и потребовал помощи. Мол, надо вязать
