- А вот и Кулибин, - констатировал дядя Вася, - быстро же ты! Правда, что ли, собрал? Ну-ка, Васильевич, тащи переноску. Сейчас испытаем - будет чего обмыть.
Петро отложил в сторону нож, которым только что очищал от соли шмат сала, вытер его об газету и осмотрел конструкцию.
- Шурупы могут не выдержать, - сказал он с сомнением в голосе и придавил комара. - Это у тебя что, эксцентрик такой? Сорвет его, к чертовой матери! Ты бы его эпоксидкой залил, что ли?
Ворча и почесываясь, он проверил соединение и стал выбирать место, которое можно утрамбовать. Вся грузовая площадка была залита смолой, и единственный кусочек сравнительно чистой земли, до которого дотянулась его переноска, был под чумазой, приземистой яблонькой.
Мой аппарат затрещал, и стал деловито постукивать. На поверхности почвы проступила лужица влаги.
- Ни себе хрена! - удивился Культя, - это сколько же надо ручною трамбовкой землю охаживать, чтобы дойти до воды!
- Слабовато! - сказал Петро и стал сматывать провода. - Бут под фундамент эта хреновина ни за что не протопчет, посади ты ее хоть на чугун. Сантиметров пятнадцать песка - это да, в самый раз. Только Кулибин все равно молодец. Ты свой вчерашний чертеж еще не скурил? - он повернулся в мою сторону и весело подмигнул.
- Нет, - пропищал я.
- Вот и отлично. Тащи-ка его скорее сюда.
Я вернулся минут через пару минут. Протянул тетрадный листок с эскизом и чертежами. Петр Васильевич внимательно его осмотрел, как будто бы раньше не видел, кое-что уточнил:
- Это что за хреновины в месте крепления ручки?
- Сайлентблоки от "Москвича". Ну, втулки такие, резиновые, чтоб не сушило руки.
- А колеса зачем?
- С места на место переезжать.
- Лишнее... колеса здесь не нужны. Они усложняют конструкцию и будут ломаться в первую очередь. Проще плиту с двух сторон закруглить.
- Можно и так, - согласился я.
- Нет, ты видишь, Кузьмич, - вдруг засмеялся Петро, - какой толковый пацан? "Можно и так", говорит!
Что-то, наверное, с этой фразой было у них связано.
Мужики беззлобно захохотали. В другое время, я бы обиделся и ушел. Сейчас терпеливо ждал, хоть, честно сказать, не знал, куда себя деть. Сам виноват. Нужно было им отвечать с поправкой на возраст.
Вечерело. Шальной ветерок бережно перебирал гроздья зеленой глючины. На деревянном столбе истошно орала горлица: "Че-куш-ку! Че-куш-ку!"
Увидев, что я заскучал, дядя Вася тряхнул меня за плечо:
- Не обижайся, Кулибин. Просто Семен Михайлович, начальник грузового участка, тоже всегда говорит, "можно и так".
- Надумаешь делать плитку, - сказал, отсмеявшись, Петро, - про мыло забудь. Это дело такое: с концентрацией не угадаешь - все прахом пойдет. Немцы, в таких случаях, добавляют в раствор кровь. Специально привозят с бойни. Так что, будет бабка цыпленка рубать, ты не зевай. На наше оцинкованное ведро - четыре-пять капель. И не надо армировать.
Я ушел с пустыми руками. Трамбовку с эскизом Петр Васильевич придержал у себя. Сказал, что "надо мараковать". Я не мог предсказать его дальнейшие планы. Для меня этот человек был загадкой. Память о детстве хранит все, а он почему-то в ней не удержался. Наверное, близко не сталкивались. Не было в нем ни ярких примет, ни внешней харизмы. Не привлек он мальчишеского внимания.
Бабушка ковырялась на островке. Сквозь заросли ивняка, мелькал ее белый платок. Я перешел через речушку вброд, на всякий случай, спросил:
- Дядя Петя, а кто он такой? Почему я его раньше не замечал?
- Петька то? Оттого и не замечал, что он из Москвы недавно вернулся. На заработки ездил, за длинным рублем. Это кум Василия Кузьмича. Он на смоле давно, но больше наездами.
Она уже подпушила оставшиеся четыре рядка и теперь собирала в кучку, срезанные мной кустики молочая. Это, конечно, сорняк, но куры любят его на драку. Больше, чем коты валерьянку.
Я хотел еще что-то спросить, но бабушка перебила:
- Иди, там тебе дед приготовил работу.
Во дворе меня ожидали два ведра кукурузы в початках и четыре снопа проса. Ну да, впереди воскресенье, базарный день. Деду нужно успеть навязать веников. Сам он сидел у входа в сарай и готовил лозу. Каждый побег вербы нужно было расщепить надвое, выбрать ножом сердцевину и запарить в ведре с кипятком. Только тогда вязки на ручках обретут благородный коричневый цвет, а сам веник будет похож на тот, что рисуют художники в своих иллюстрациях к сказкам.
