Их разбудили через несколько часов. Снова надели наручники и куда-то повели. Первым шел Алекс, за ним Гена с Кевином. Замыкали процессию два охранника.
Оказалось, что их ждал местный судья. И через несколько минут Кевин убедился в том, что местное правосудие сумело шагнуть вперед даже по сравнению с правосудием на Илионе.
— Алексей Громов — десять лет принудительных работ, — монотонно зачитывал судья уже готовое решение. — Дмитрий Погодин — десять лет принудительных работ. Геннадий Радченко — десять лет принудительных работ. Решение суда вступает в силу немедленно и обжалованию не подлежит.
— А почему так мало-то? — поинтересовался Алекс. Однако судья, под мантией которого был виден офицерский мундир, даже не удостоил его взгляда. Конвоиры подхватили
Алекса под руки и повели прочь, следом увели и Кевина с Геной.
Увели недалеко, на улице их ждал зеленый военный глайдер. Заключенных затолкали в салон, приковали к поручням и в сопровождении трех вооруженных охранников куда-то повезли.
Дорога заняла не меньше трех часов, все это время Кевин хмуро смотрел на пейзаж чужой для него планеты. Леса, болота. Снова леса, и снова болота. Реки, голубые лоскуты озер. Невысокая горная гряда, затем горы повыше — глайдер уверенно лавировал меж горных вершин. Затем горы стали пониже, зеленый ковер леса добирался почти до самых вершин. В какой-то момент рядом появились хлопки разрывов, глайдер тут же выполнил противозенитный маневр.
— Не бойтесь, — лениво бросил один из охранников. — Здесь всегда стреляют.
Дымные пятна разрывов остались позади, глайдер снова скользил над вершинами сопок. Минут через десять он замедлил ход и начал снижаться, Кевин разглядел внизу какие-то строения, прилепившиеся на каменистом склоне.
— Лагерь двенадцать — двадцать пять, — пояснил охранник.
Все, что происходило с ними дальше, напоминало Кевину работу хорошо отлаженного механизма. Машина приземлилась внутри огороженной высоким забором территории, новичков тут же передали с рук на руки местной охране. Глайдер улетел, заключенных провели к начальнику лагеря, высокому полному мужчине. Начальник очень кратко и доходчиво объяснил правила поведения — они сводились к тому, что за любую провинность нарушителя ждало строгое наказание.
— И не говорите мне о правах человека, — закончил свою короткую лекцию начальник. — Права человека здесь — это я.
Дальше их ждала камера дезинфекции, после которой всем выдали одежду и обувь. Облачившись в синюю мешковатую робу, Кевин даже погрустнел — на Гемме действительно было лучше.
После камеры дезинфекции они попали в руки к надзирателю, тот провел их в тюремный корпус.
— Камеры у нас двухместные, — заявил охранник, открывая одну из дверей. — Двое сюда, ты и ты, — он указал на Кевина и Алекса, — а ты в соседнюю.
— А втроем нельзя? — поинтересовался Гена.
— Нельзя. Через три часа ужин, отбой в десять. Подъем в шесть утра. Куда вас определили? На какую работу?
— Не знаем, — хмуро ответил Алекс.
— Значит, утром скажут. Хотя и так ясно — на комбайн. И без глупостей тут, это мой вам совет. Все равно бежать некуда. Не прикончит охрана — убьют туземцы.
Щелкнул замок, Кевин и Алекс остались вдвоем. Впрочем, Алекс тут же постучал в стену:
— Гена, ты там?
— Да, — донесся едва слышный голос- Надеюсь, хоть кормят здесь нормально?
Как и обещал надзиратель, всех троих определили на горный комбайн, являвший собой огромного металлического монстра.
— Ну слава те господи, хоть одна бригада нормальная будет! — обрадовался их появлению горный мастер, такой же заключенный. — А то эти местные уроды ничего не понимают, всю технику мне испоганили.
Насколько понял Кевин, «местными уродами» мастер называл туземцев. Не имея никакого образования, они действительно с трудом справлялись с неведомой им техникой.
— Работать так, — объяснял мастер. — Один в кабине, управляет ротором. Второй на дробилке. Третий следит за сепаратором и подгоняет вон тех болванов на транспортере, чтобы вовремя убирали пустую породу. — Он указал на двух сидевших чуть поодаль туземцев. — При желании можете меняться, работа в кабине самая трудная. Добытые камни не воровать, с этим у нас строго. Узнают — голову снимут. Пошли, ты первый. — Мастер взглянул на Гену. — Объясню тебе, а ты расскажешь им.
