– Будет скандал.
– Он сыграет нам на руку. Ты бросишься на колени перед Чезаре, примешь наказание во имя любви, публичную порку, и женишься на разведенке догарессе, чтоб искупить грех.
– Это все?
– На большее ты не способен.
– А губернаторство?
– Если все пройдет так, как я запланировал, Чезаре сам лишит тебя должности.
– А если… Не то чтобы я сомневался в успехе, тем более когда интригу задумывает ваш, батюшка, величайший ум…
– В противном случае отправишься служить на острова Треугольника во славу Аквадораты. До первой ревизии, подозреваю. Зная твои способности, болван, уверен, что губернаторствовать тебе долго не придется. И затем, Эдуардо, когда тебя с позором изгонят, – командор опять налил себе вина и отсалютовал бокалом, – в Аквадорату не возвращайся.
– Как?
– Да как угодно. Наложи на себя руки или попытайся стать пиратом. Мне все равно. Я предпочту считать, что у меня нет сына.
Эдуардо вытер щеку и с удивлением воззрился на ладонь: она была мокрой.
– Это жестоко.
– Нет, всего лишь расчетливо. От бесполезных вещей следует избавляться. Ступай, твою городскую квартиру сегодня же продадут с молотка. Отправляйся на Риальто, подержись напоследок за матушкину юбку.
И командор позвонил в колокольчик, призывая слуг, которые вежливо, предупредительно и молниеносно выставили молодого господина из конторы да Риальто.
В тот же день Эдуардо прибыл в отчий дом и начал заливать горе душистым амароне, до коего был охоч всегда. Две недели пролетели быстро и как в тумане. Новостей он не узнавал, они были ему неинтересны. Когда на остров стали прибывать гости, наследника облачили в парадные одежды, и он переместился из своей спальни в залу приемов. Вот и вся разница. Оживился Эдуардо лишь однажды, когда приветствовал прибытие тишайшей четы. Филомена была так прекрасна, так величественна, так недоступна. Ее аквамариновые очи посмотрели на бывшего возлюбленного без интереса. Правда, во взгляде не читалось и ненависти, но это не утешало.
«Рыжая гордячка, – подумал Эдуардо, – через несколько часов ты будешь униженно рыдать в моей постели».
Эта мысль его чрезвычайно возбудила, поэтому в назначенный час он находился в спальне восточного крыла в самом боевом расположении духа. Комната была необжитой, у кровати даже отсутствовал балдахин, зато шелковые простыни поражали чистотой. Светильник под колпаком муранского стекла отбрасывал на белый шелк разноцветные тени.
Эдуардо поставил на прикроватный столик кофейник. Ему пригодится свежая голова. Он исполнит свой сыновний долг. То есть пусть командор думает именно так. А на самом деле… Не такой уж он болван, как это воображают. У него будет Филомена и, вскорости, наследник. Его наследник, не батюшкин. И уж тогда Эдуардо всех заставит с собой считаться.
Крепчайший кофе прогонял хмельную одурь. Филомена будет сопротивляться. Разумеется. Она ведь приличная девица. Но девушка, по умолчанию, гораздо слабее мужчины. А если у нее окажется кинжал? Эдуардо сдернул с вешалки длинное полотенце и обмотал им правую руку. Что еще? Мерзкая огнедышащая ящерица? Раздавить? Он поискал глазами что-нибудь достаточно тяжелое. Книгой тварь не прихлопнешь. Кочерга? Он сможет попасть в огненную саламандру с первого удара? Не будем рисковать. Синьор да Риальто переставил таз с умывального столика на пол и наполнил его водой из кувшина.
Из коридора послышался звук тяжелых шагов. Эдуардо распахнул дверь. Два синьора в костюмах Арлекинов внесли в спальню дону догарессу. Аквамариновое платье Филомены было разорвано на плече, глаза в прорезях маски – закрыты, а волосы слиплись от крови.
– Пришлось приложить ее по темечку, – пробормотал тощий Арлекин, – кто ж знал, что столько кровищи получится.
– Дралась как черт, – сообщил Арлекин пузатый.
Эдуардо не стал терять время. Он сдернул с уха девушки саламандру и быстро бросил тварь в умывальный таз. Вода запузырилась, распространяя дьявольскую алхимическую вонь.
Арлекины испуганно переглянулись. Болваны и не подозревали, какой опасности избежали.
– Мы вас оставим, – поклонился пузатый.
– Но запрем снаружи, – хихикнул другой. – Во избежание убегания, так сказать.
