– Пошли вон! – Эдуардо уже распахивал окно, чтоб гадкий запах дохлой саламандры поскорее выветрился.
Они ушли, заскрипел ключ, проворачиваясь в замке. Синьор да Риальто подышал свежим морским воздухом и обернулся к кровати. В момент поворота его голова встретилась с лампой, и осколки драгоценного муранского стекла брызнули во все стороны. К счастью, лампа погасла еще до удара. Превозмогая боль от порезов, Эдуардо попытался удержать Филомену. Каблук ударил его в голень, кулак – в солнечное сплетение. Эдуардо сложился пополам, но успел схватить тонкое запястье, потянул к себе, пошатнулся от подножки, боднул девушку в грудь и упал, подминая под себя хрупкое тело. Филомена взвизгнула, извиваясь как ящерица. Ее волосы лезли ему в рот, Эдуардо отплевывался. Заведя руки девушки ей за голову, перехватил их одной ладонью и освободившейся рукой дернул ворот платья. Шелк треснул, обнажая округлости. Даже слабого лунного света было довольно, чтоб убедиться в их фарфоровом совершенстве.
Эдуардо да Риальто застонал, и эхом ему отозвался женский вздох. В нем не было страсти, но слышалась покорность, вековечная, как сама жизнь. Покорность, с которой отдавались на волю победителя многие поколения аквадоратских женщин. Истово целуя дону догарессу, счастливый любовник успел подумать, что до простыней они, кажется, дойдут не скоро.
Глава 4
Подсчет побед и поражений
Дож был безмятежен. Полностью, абсолютно. Как летний полдень, полуночный сон или безмятежные воды аквадоратской лагуны. Артуро это громогласно подтвердил. Противоречить, когда тебе угрожают наточенным трезубцем, опасно для жизни. Несмотря на заверения, ему пришлось немного побегать от тишайшего Муэрто по дорожкам сада. Гвардейцы весело улюлюкали, наблюдая мифологическое зрелище: погоню божественного Посейдона за чудовищным Кракеном.
– Экселленсе защитит дону догарессу! – выкрикивал синьор Копальди. – Ей ничего не угрожает.
Ответы его серенити были непечатны, зато вызвали у зрителей бурные аплодисменты.
Чезаре наконец остановился и, подняв руку, метнул трезубец в сторону веселящейся охраны. Тот вонзился в песок, рукоять завибрировала.
– Идем, – велел дож. – Возвращаемся в палаццо.
– Нас еще не позвали.
– Плевать.
– Это может помешать твоим планам.
– Плевать.
Артуро пристроился в арьергарде его серенити, тога которого угрожающе развевалась.
– Кажется, два часа пополуночи уже минули? – Синьор Копальди сверился с часами на привратной башенке. – Скоро три.
Тишайший скрипнул зубами, желваки на скулах напряглись.
Веселье во дворе палаццо несколько пошло на убыль, большинство гостей переместилось на пристань, чтоб любоваться фейерверком, запускаемым с десятка дрейфовавших у берега кораблей.
– Если сию же секунду этот поганый кровосос… – начал дож и остановился.
К ним со всех сторон приближались фигуры в белых масках Вольто, гвардейцы сомкнули ряды.
– Тревога, ваша серенити, – зашелестело негромко из-под ближайшей маски.
– Вольно, ребята, – скомандовал Чезаре и отогнал стражу. – Это Ночные господа. Что?
– Мы упустили дону догарессу, – голос был равнодушен. – Присутствие экселленсе потребовалось в другом месте.
– А вы?
– Мы наблюдали, – сообщил другой вампир.
– Она беседовала с путтана, – третий.
– Потом поднялась по лестнице на балюстраду.
– С фрейлиной.
– С Маламоко.
– Мы не могли следовать туда за ней.
– Почему? – Дож был уже на нижней ступеньке.
– Приглашение… мы не получили приглашение…
Чезаре раздраженно махнул рукой и побежал наверх. Секретарь велел гвардейцам ждать во дворе и, сбросив плюшевые щупальца, устремился вдогонку.
– Бесполезная дохлятина, – ругался дож. – Приглашение им нужно! Каково?
– А почему оно не требуется князю? – спросил Артуро, избавившись от костюма Кракена, он почти парил.
– Потому что он – сиятельный Мадичи и сотни лет уже приглашен во все аристократические дома Аквадораты. Гаденыш высокородный. Надо будет устроить ему купание. Сегодня же попрошу у кардинала пятьдесят бочонков самой святой воды и самолично наполню самую большую ванну.
На террасе несколько гостей наслаждались вином и беседой у ажурных столиков. Чезаре ухватил за рукав ближайшего официанта:
