— Да не сильно, — отмахнулся Свист, а потом спохватился. – Ты о чем?
Но Звездочет не успел ответить. Каждым стремительным шагом оправдывая свое прозвище, в комнату ворвалась Гроза.
— Все, хватит, — она подтолкнула Свиста к выходу. – Давай парень, иди. Ему отдохнуть надо, – поторапливала она.
Свист не сопротивлялся. Он даже был благодарен нахрапистой женщине – нескладный разговор со стариком его угнетал.
— До встречи, Звездочет, — успел бросить через плечо Свист.
— Конечно, — слабо, но уверенно ответил тот.
Когда они оказались в коридоре, Гроза облегченно и устало вздохнула, понурив широкие плечи. Но быстро справилась с собой и разом накинулась на парня с упреками:
— Сложно было сразу зайти? – она грозно взмахнула рукой. – Заставил старика таскаться по всему Дому, мерзавец.
Свист виновато отвернулся.
— Видишь же, он совсем плох, — ее гнев иссяк столь же неожиданно, как и появился.
Женщина тяжело опустилась на каменную скамью, что стояла у стены.
— Сидит себе, малюнки эти проклятые где нипопадя рисует, — она устало вздохнула. – Почти не разговаривает со мной.
Свист все это знал и без того, и про рисунки, и про новоприобретенные привычки Звездочета, но слушал. Слушал, потому как понимал: женщине необходимо выговориться – наболело.
Охотник опустился рядом на скамью и уставился в пол.
— Все я теперь за него делаю, — жаловалась она.
Женщина говорила ровно и спокойно, почти безразлично, вот только дрожащие пальцы, нервно дергающие разноцветные камушки бус, выдавали ее напряжение.
— Уколы делаю, перевязки, худо–бедно в пилюлях этих стала кумекать, — продолжала Гроза. – А самое страшное, — она понизила голос до громкого шепота, — он ночами в окно смотрит. Просто так, стоит и смотрит.
Свист повел плечами, успокаивая неравную дрожь.
— Уж как я его ни просила, — она сокрушенно покачала головой.
Кроме Пластуна никто из жителей Дома в окна после заката не смотрел. Только огненный диск светила прятался за далекие отроги, как люди спешили уйти поглубже. Укрыться в каменных недрах Дома. Дело было даже не в запрете на это Отца – мол, де если торчать ночью на открытом месте, то легко можно всякую дрянь из леса приманить.
Один раз, еще до того как стать охотником, Свист все же решил попробовать сколь мускулиста его удача, и тайком пробрался в северный коридор, что на пятом ярусе. Вдоль внешней стены тянулся ряд узких и высоких, от самого пола и до сводчатого потолка, окон. Свист осторожно подкрался к ближайшей бойнице и украдкой выглянул наружу.
Абсолютно темных и непроглядных ночей тут никогда не бывало. Вот и сейчас неверный свет звезд серебрил плиты разрушенной площади, сгущая сумрак у подножия камней.
Ничего особенного.
Свист посмотрел дальше, туда, где стеной вставал лес. Ночью он казался куда как мрачнее, темные кроны стали ближе, у корней древних деревьев закопошились неясные тени.
Свист протер глаза кулаком. Показалось? Нет, не показалось! Что‑то точно бродило на границе леса. Внезапно всякое движение там, далеко, прекратилось, и Свист кожей почувствовал, как на него смотрят. Недобро так смотрят, оценивают и что‑то такое свое прикидывают. Волосы зашевелились на его затылке, а рот наполнился вязкой и горькой слюной – верный признак близкой панки. Не желая знать, что будет дальше Свист, что было духу, припустил по коридору, пугаясь звуков собственных шагов и тихо подвывая от страха.
Никогда более он не повторял свой эксперимент.
— В окно–о? — протянул он.
— В окно, — подтвердила она.
Потянулась неловкая пауза.
— Слыхал, Рыжий повесился? – Гроза неловко попыталась перевести разговор в другое русло. – Нашли вчера только, он уж и задубеть успел.
Свист повел плечами.
— Да как тут веревку не намылить, когда каждую ночь нечисть эта бродит, — она зло махнула рукой куда‑то в сторону леса. – И старик со своим окном, мерзавец растакой!
Охотник потер пальцами глаза, вдруг почувствовав себя уставшим.
— Пойду я, — Свист поднялся на ноги. – С самого ведь утра в лесу на охоте…
Женщина кивнула в ответ, а потом робко, что было совсем ей не свойственно, коснулась его руки.
— Ты только заходи хоть иногда, — тихо попросила она.
