— Если кто‑нибудь будет спрашивать – скажи, что я тебя очистил.
Охотник поперхнулся от неожиданности, а паладин негромко рассмеялся.
— Спасибо, — только и произнес Свист.
— Видал, сколько новеньких? – сменил тему Светляк.
— Да уж! Признаться, я был удивлен.
— Говорят, что это наша награда за то, что мы искоренили дикарскую ересь.
— Все может быть, — уклончиво ответил Свист, он все еще не мог избавиться от ощущения, что ходит по скользким голышам в быстром ручье – как бы не оступиться.
Словно почувствовав его настроение, паладин потупился и иронически усмехнулся.
— Да ладно тебе, можно подумать, я не знаю, что ты не веришь в Свет.
— Откуда тебе это знать?
— Вижу, — он пожал плечами. – Что так сразу напрягся? Я считаю, это твое дело: хочешь, верь, а если не хочешь так я не буду мозги тебе полоскать.
— Спасибо.
— Знаешь, Свист, мои братья, и Ведун с ними согласен, считают, что мы должны так или иначе обратить всех в нашу веру.
— Я уже понял, что ты другого мнения.
— Конечно! Моя вера это знамя Истины, и совсем неподобающе водружать его на вершине навозной кучи.
Десятник поднял кружку.
— Я бы за это выпил.
— За наши знамена! – ответил паладин.
Они успели еще не единожды найти достойный повод выпить, но наконец Светляк отставил кружку и поднялся на ноги.
— Прости, мне пора. Ведун будет какую‑то важную речь произносить и хотел видеть меня рядом.
— Я думаю, у нас еще будет время продолжить, — Свист махнул рукой.
Вскоре Ведун призвал всех к тишине.
— Народ Света, избранные великим богом, сегодня мы поставили точку в праведной войне, угодной нашему покровителю, и воздаем почести ее героям.
Он подождал, пока ликующие возгласы стихнут.
— Наши воины несли тяжкое бремя, став на передовую, оградив нас от тьмы. Так как смеем мы требовать от них большего? Разве можем заставлять их и дальше отдуваться за всех нас?
Стены дрогнули от негодующих криков.
— Вы правы, мой народ, мы должны освободить наших воинов от непомерного груза такой ответственности.
Свист легко нашел взглядом Ореха. Тот, внешне будучи абсолютно невозмутимым, внутренне напрягся, словно к драке приготовился.
— Приди ко мне, меч Светоносца и щит его избранных детей – Орех–воевода.
Ведун распахнул объятия, и так и остался стоять все то время, что потребовалось Ореху, неспешно идущему сквозь толпу, чтобы добраться до ритуального помоста. Трое паладинов почтительно склонились при его приближении.
Ведун так и держал распростертыми руки, и Ореху ничего не оставалось, только как ответить на объятия.
— Вот он, олицетворение всех тех героев, что совершили великий подвиг – стерли с лица земли мерзкий культ Змея!
На этот раз овации были еще громче.
— Орех, — Ведун отступил на шаг и коротко кивнул, — община навсегда останется в долгу перед тобой, и от лица всех наших соплеменников я хочу сказать, что отныне все трапезы будут начинаться молитвой за тебя и твои благородные дела.
Очередной взрыв одобрения и ликования.
— Но хватит тебе нести груз этой непосильной ответственности. Мое сердце болит каждый раз, когда я думаю о той ноше, что оказалась на твоих плечах, — он повысил голос, — война окончена, и мы более не вправе требовать от нашего героя такой самоотдачи. Сегодня ты сможешь освободиться от бремени воеводства, до той поры, пока любой другой грозный враг не потревожит спокойствия народа Света.
Ведун протянул руку.
— Освободись от оков своего наплечника, так долго отягощавшего тебя.
Орех медлил.
— Люди, — громко воззвал он. – Не рано ли мы сложили оружие и почиваем на лаврах? Откуда можем мы знать, не явятся ли завтра новые враги, не подступят ли к нашим стенам чудовища?
— Свет защитит наш Дом от любой оставшейся напасти, — быстро сказал Ведун. – твоя преданность безгранична, в отличие от простых человеческих сил. Не требуй от себя большего и уповай на Свет. Мы же верим, что Свет убережет нас?!
Если Орех и нашелся, чем возразить, то его ответ потонул в общем гомоне и восклицаниях.
Только теперь Свист понял, зачем нужны трое паладинов рядом с Ведуном. Если вдруг Орех заартачится, они помогут ему принять правильное решение.
«Знал ли Светляк про это?», — охотнику очень не хотелось верить в вероломство новоприобретенного товарища.
